объяснения с первого раза — и как правильно устанавливать самострел на тропе, и как ставить капкан, и как маскировать ловчую яму. Слушал он ее уважительно, презрительных намеков на ее бабский пол себе не позволял и невозмутимо принимал ее старшинство в тех делах, где он по неопытности мало смыслил. Девушке такая почтительность и послушание чертовски льстили, и она не жалела времени, втолковывая ему разные премудрости и величая всегда по имени-отчеству. Правда, трудное словцо «Тамерланович» у нее выговорить никак не получалось, и Улан, недолго думая, заменил его на Тимофеевича. Ему все равно, а ей проще.
Вначале Сангре поглядывал на их воркование с улыбкой, но затем предупредил друга:
— Слушай, уставший пилигрим тверских лесов и болот. Если ты решил бросить в ее сторону якорь страсти и отдохнуть с нею активной частью тела, то не советую. И вообще, как говорил классик, чем меньше девушек мы любим, тем больше времени на сон.
Улан, отчего-то засмущавшийся, принялся торопливо оправдываться, что у него с Заряницей ничего такого нет и вообще он всегда предпочитал более стройных, но Сангре с кривой усмешкой перебил:
— Это ты ее брату втолковывать станешь, когда он вернется.
— Почему… брату?
— А вдруг она, неправильно тебя поняв, ему о твоих поползновениях расскажет. И тогда, поверь на слово, он первым делом примется рассказывать тебе о порядке сговора, помолвки и сватовства — что за чем идет и так далее.
— Зачем? — оторопел Улан.
— А затем, что они хоть и без родителей живут, но он ей вместо отца и для сестрицы своей ничего не пожалеет, дабы как у людей все было, — поучительно пояснил Петр.
— То-то ты к ней давно на пушечный выстрел не подходишь, — хмыкнул Улан.
— Ну да, — невозмутимо согласился Сангре и почему-то потрогал правую скулу. — Я весь свадебный порядок хорошо изучил и лекцию про него прослушал. Правда, Заряница ни при чем. Ему самому показалось нечто такое, вот он и прояснил обстановку.
— У кого на что стоит, тот о том и говорит. Сдается, помимо лекции у тебя и практическое занятие было, — и Улан с улыбкой кивнул на скулу. — Припоминаю, какой фингал у тебя на ней красовался. Правильно я не поверил, когда ты мне сказал, будто с лестницы упал.
— Так ты решил, будто меня кузнец отоварил? — догадался Петр. — Зря. Я действительно с лестницы слетел. Ну, извини, забыл добавить, что чуть повыше меня на ней Заряница стояла и ногой неудачно взбрыкнула. А нога у нее… — и он вздохнул. — Потому и советую по-дружески: уединение в лесу, конечно, благоприятствует неким процессам, но с попытками приласкать будь поосторожнее.
— И в мыслях не держал, — заверил Улан. — К тому же я завтра перехожу на самостоятельную работу. Заряница сказала, что лес я в округе изучил хорошо, охотничьи премудрости освоил и она за меня спокойна.
Глава 8. Оригинальная благодарность…
Две волны всадников одна за другой на рысях летели по заснеженному полю. Первая, гораздо меньшая, убегала после сокрушительного разгрома в недавней битве; вторая, состоящая из победителей и куда большая числом, настигала их. И настигла бы, если б один из беглецов, скачущий стремя в стремя с рыжеволосым красавцем, не крикнул ему на ходу:
— Всем не уйти, Юрий Данилыч. Заслон надо оставить.
— Вот и оставляй! — огрызнулся красавец.
Всадник помрачнел, но послушался и приказ исполнил — развернул часть малой дружины московского князя, схлестнувшись с преследователями. Сшибка была яростной, но с предрешенным исходом — слишком мало было у него воинов. Однако главное они выполнили — подарили своему князю драгоценные минуты, чтобы тот смог оторваться от погони.
Правда, отрыв получился небольшим. И спустя час по повелению Юрия Даниловича другой его боярин по прозвищу Шигоня, вновь ополовинив остатки дружины, ринулся на юг, в сторону Москвы, увлекая за собой тверских ратников. Меж тем оставшиеся два с небольшим десятка во главе с самим князем, свернув в заснеженный лес, продолжили путь на запад, в сторону Ржева.
Выезжать на какую-либо дорогу было опасно — можно нарваться на разъезды, предназначенные для перехвата беглецов, ибо тверской князь Михаил Ярославич предусмотрителен. Да и поди-сыщи их под снегом, эти дороги. Пришлось петлять по лесу.
Затемно остановились на ночлег. Костёр поначалу решили не разводить, но через час Юрий Данилович решил переиначить:
— Разжигай.
— Ежели бы в ельнике стояли — одно, а в сосновом бору огонь далеко видать, приметить могут, — несмело возразил ему один из спутников. — Береженого бог бережет, а не береженого лихо стережет, княже.
