злобно оскалился, демонстрируя здоровенные клыки и обдавая друзей зловонным дыханием. Оба мгновенно, как по команде, шарахнулись назад, полетев на землю.
«А ведь мне и подняться не успеть, — как-то отстраненно подумал Петр. — Да и в любом случае со своей ногой от косолапого не удрать».
— Улан, беги! — отчаянно крикнул он поднимающемуся с земли другу. — Беги через овраг, я задержу!
Медведь тем временем угрожающе поднялся во весь рост, явно намереваясь наброситься на него. Сангре рявкнул в ответ, пытаясь показать, что он его не боится. Получилось плохо. Во всяком случае, топтыгина убедить не удалось. Тот торжествующе взревел и ринулся на лежащую добычу. Петр попытался увернуться, перекатившись в сторону, и чуть не взвыл от боли в ноге. Взревел и медведь. Правда, на сей раз в его рыке оказалось куда меньше торжества — скорее боль и ярость.
Петр оглянулся. Успевший вскочить на ноги Улан стоял, крепко держа в руках ту самую жердь, которой Сангре прощупывал дорогу и выронил при падении. Одним ее концом Буланов, словно копьем, упирался в топтыгина. Судя по яростному рыку, издаваемому медведем, острие «копья» уже вошло в его тело, но косолапый, угрожающе растопырив лапы, продолжал упрямо ломиться вперед, пытаясь схватить и порвать на клочки жалкое двуногое существо, осмелившееся причинить ему боль.
Петр торопливо оглянулся, высматривая карабин, выпущенный Уланом из рук во время падения, но не увидел его. Сангре даже застонал, расстроившись — СКС сейчас пришелся бы ох как кстати — но деваться некуда, следовало обходиться тем, что было.
Стремясь помочь другу, под неистовым напором зверя постепенно пятившемуся назад, он попытался вскочить, но спешка сыграла худую роль — неудачно подвернув раненую ногу, он опять плюхнулся в пружинистую хвойную подушку.
— Дерево, дерево позади! — крикнул Петр другу, вторично пытаясь подняться. — Упрись в него.
Буланов бросил взгляд назад, шагнул чуть в сторону и, норовя на ходу усовершенствовать совет, попытался упереться в ствол самим древком импровизированного копья. Увы, его подвела мокрая от дождя кора. Скользнув по ней, жердь поехала и сорвалась. От неожиданности и сам Улан, потеряв равновесие, растянулся на земле, а медведь, торжествующе зарычав, через мгновение навалился на него всей своей тушей.
Правда, чувствовалось, что прежних сил лесной хозяин лишился — слишком заторможены были его движения. Да и не мудрено, ибо жердь в руках Улана прошила тело косолапого насквозь, выставив наружу длинный, почти с метр, окровавленный наконечник. Однако медведь не сдавался, и, рыча, из последних сил пытался порвать обидчика.
Времени лезть в рюкзак за ножом не было и, издав интернациональный вопль: «Твою мать!», Петр ринулся на выручку с голыми руками. Впрочем, смертельно раненный топтыгин и не пытался отмахиваться от Сангре, упрямо спихивавшего его с Буланова, а спустя несколько секунд косолапый затих окончательно.
Высвободив тело Улана из-под огромной туши, Петр с тоской уставился на залитого кровью друга. Припав к его груди, он прислушался. О, радость: сердце билось достаточно отчетливо и ровно. Зато осмотр повреждений привел в уныние. Успел-таки достать медведь Улана своими когтями, притом не в одном месте.
— Ну ни хрена себе, сходили на лесной пикничок, — бормотал Сангре, раздирая на полосы свою майку. Хватило импровизированных бинтов на две повязки. Третью пришлось делать из собственной камуфляжной куртки, попросту обмотав ею живот Буланова.
«А теперь что делать?» — задумался Петр, закончив с перевязками и растерянно оглядываясь по сторонам.
Нет, нет, он хорошо помнил дорогу — почти все время прямо, дурак не заплутает, но возвращаться смысла не имело — далековато. Как там сказал Улан? С километр до кордона осталось. Значит, проще дотянуть туда. Там наверняка найдется аптечка, да и сам дядька должен уметь оказать первую помощь — как-никак егерь.
Но в какую сторону идти? Хотя туман, пока они сражались с медведем, практически рассеялся, сориентироваться не получалось. Мешало… отсутствие оврага. Куда он делся, Петр не понимал. Успели миновать? Тогда он должен оставаться не далее как в двадцати, пускай в тридцати метрах позади, а его не видно вообще. Ну не считать же за овраг хоть и длинную, но мелкую, от силы полметра глубиной, канаву, начинающуюся метрах в пяти от них.
«Ах да, болото, — спохватился он. — Это тоже неплохой ориентир».
Но и его поблизости Сангре не увидел, хотя сосновый лес просматривался не меньше чем на пару сотен метров окрест.
— Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. Тогда мы по старинке. — Он задрал голову вверх, принявшись рассуждать. — Та-ак, солнышко справа, а когда мы шли, оно светило…
Сориентировавшись, Сангре тяжко переступил с ноги на ногу и поморщился от боли в ноге. Стало ясно, что нести друга на себе не выйдет. Тогда он исхитрился приспособить ремень карабина так, чтоб можно было тащить Улана волоком. Рюкзаки он, недолго думая, оставил валяться на земле, прихватив, да и то больше в качестве опоры, отыскавшийся карабин.
Подбадривая себя, Петр бормотал на ходу:
