Таня с интересом уставилась на пухлую блондинку. Значит, слово «гинетикос», что она слышала, было заклинанием заслона?
– Вот и все, – решительно возвестила Арлена. – Вопрос прояснен, не так ли, Орл? Княжна не в состоянии пробить заслон. Думаю, вы просто допустили ошибку в заклинании. Поработайте над произношением, косноязычие первый враг мага. В скороговорках поупражняйтесь, что ли. И ступайте полечите вашу щеку. А то наши дамы увидят вас и пристанут ко мне с расспросами. Я же ненароком могу и рассказать, у меня язык без заслонов, вы меня знаете.
Сказав это, Арлена подхватила ключи, размашисто подошла к Тане и сунула связку ей в руку.
Стало быть, расстроенно подумала Таня, Орл долго с этим украшением не проходит. А жаль.
Глава семнадцатая
Анадейская пленница
После происшествия с ключами Арлена с непроницаемым лицом отослала Таню в комнату. Там и сям уже собирались группки Тарланей, привлеченные криками. Смотрели, шушукались тихо и настороженно, поглядывали издалека.
Орл удалился со двора широкими размашистыми шагами, две дамы кинулись ему наперерез, поспешно засеменили рядом. Вот уж кому не придется жаловаться на недостаток сочувствия.
Таня ушла в свою комнату, сжимая в кулаке связку ключей. Крики птиц над головой казались ей чьим-то плачем.
Бросившись в комнате на кровать, она уставилась в потолок невидящими глазами. Хотелось зареветь, но глаза оставались неприятно сухими. Несправедливо. Черт, как же все несправедливо…
Встреченные в этот день люди кружились у нее перед глазами – гадюка Орелия, лысый служитель с крючковатыми пальцами, сердитый князюшка, отправивший ее в храм, разъяренный Орл. И Арлена, которая просто отослала ее в комнату, не сказав ни слова. Хоть бы одно словечко – ободряя, сочувствуя…
В дверь постучали. Таня рывком села на кровати. В комнату стремительно вошла Арлена, небрежно присела.
– Княжна, следуйте за мной.
Таня молча встала, и Арлена повела ее в трапезную. Хотя для ужина было еще рановато.
В громадном зале, между столами и перед ними, толпились Тарлани. На вошедшую Таню родственнички глядели по-разному – кто смущенно, а кто и с затаенным недоброжелательством.
Седовласый человек в черном камзоле, стоящий у входа, повернулся, блеснув серебряным шитьем, и Таня узнала дедулю. Она подумала и сделала в его сторону не слишком глубокий реверанс.
Арлена двинулась вперед, встала рядом с князем.
– Я собрал вас, – громко бросил старый Вал Тарлань в напряженную тишину зала, – чтобы сообщить приятнейшую новость. Сегодня княжна Татьяна была в главном храме столицы. И храмовое дерево побелело в ее присутствии. Это не совсем то, что мы ожидали, но это явно знак. Дети мои, лист побелел. А значит, наша княжна – истинная четырнадцатая дочь. Сомнений больше нет. Близится время, когда мы вступим в Алый замок.
Он смолк, и стало тихо-тихо.
На нее глядели с радостью. Буквально все. Увы, она сознавала, что радость относится не к ней лично, а тем благам и преференциям, что должна принести Тарланям дева из пророчества.
Арлена ободряюще улыбнулась, стоя напротив. Склонилась в реверансе. Монументальная блондинка и прежде приседала перед Таней, знаменуя разницу в их положении – она была всего лишь благородной, а ее подопечная княжной. Но никогда еще Арлена не склонялась так низко.
– В связи с этим… – возвысил голос князюшка.
Арлена продолжала сидеть в своем галантном полуприседе, почтительнейше склонив голову. Дамы в трапезной потихоньку тоже приседали. Пена цветных нарядов оседала, кавалеры опускали в поклонах надменно вскинутые головы. Там и сям блестели многочисленные лысины – похоже, большинству Тарланей было далеко за сорок. Хотя прежде Таня этого не замечала.
Вот только ни Орелии, ни Орла в толпе видно не было. А жаль.
– Отныне всякий, кто словом или делом оскорбит или заденет княжну, будет иметь дело со мной, – заявил дедуля.
И Таня мгновенно перевела взгляд на него. Ага, стало быть, она теперь неприкосновенна.
Его светлейшее могущество продолжил с чувством:
– Двое из вас, как я узнал сегодня, недостойно отзывались о моей внучке. Княжна Орелия отсидит месяц у себя в комнате под замком. Из них декаду – на хлебе и воде. На год она лишается права носить драгоценности.
При последних словах реверансы некоторых дам стали настолько глубоки, что они практически уселись на пол. Ноженьки ослабли?
А Арлена все сидела и сидела в своем полуприседе, и Тане даже стало ее жалко. Впрочем, пожилая блондинка держалась хорошо: складки серо- голубого платья, разметавшиеся по полу, застыли в неподвижности, вот что значит выучка и тренировка.
– А благородный Орл, – скорбно сказал дедуля, – посмевший говорить непотребности не только о княжне, но и о ее родительнице, понесет особо суровое наказание. Видит Велата, я его предупреждал. Но он счел мои слова бормотаньем старца, выжившего из ума. А посему благородный Орл изгоняется
