дорожке между низко подстриженных кустов барбариса, почувствовал чужое присутствие. Чужой эмоциональный фон. Нельзя сказать, чтобы его это не насторожило. Все же он был на Земле, среди людей, а люди всегда отличались особо трепетным отношением к персональным правам. Вторжение в чужое личное пространство без церемоний и позволений было чем-то из ряда вон выходящим… хотя, с другой стороны, само понятие «личного пространства» трактовалось весьма широко. Сбавив шаг, Гайрон прикинул, не следовало ли ему поставить в известность своего куратора в резиденции дипломатической миссии. Повод к тому мог быть довольно серьезный. В пределах любой из Рук Эхайнора это означало бы прямую угрозу, за которой могло последовать что угодно, от ареста с агрессивным допросом и неизбежной высылкой до попытки физического устранения.
Но никак не на Земле. Здесь это было невозможно. Даже если принять во внимание местную пословицу о том, что тихие воды текут в глубине.
К тому же, едва взойдя на крыльцо двухэтажного старинного особняка, во всех двенадцати комнатах которого он обитал в одиночестве, Гайрон обнаружил и узнал того, кто послужил невольной причиной его треволнений, во плоти, во всей красе и во всем спектре эмоций.
Доктор ксенологии Кратов, известный в профессиональной среде как «Галактический Консул», а в оперативных сводках спецслужб Лиловой Руки проходивший под псевдонимом Наглец, сидел в белом патриархальном кресле посреди веранды, нагло, то есть в полном соответствии со своим псевдонимом, закинув ноги в перепачканных садовой глиной ботинках на низкий мраморный столик. Джинсы и куртка его потемнели от сырости, а сам он выглядел озябшим и нахохленным.
– Вы не поверите, – сказал Кратов без предисловий, – но в последнее время я как-то особенно много времени провожу на верандах. Куда ни прилетишь – повсюду эти чертовы веранды, насквозь продуваемые или безобразно мокрые, как у вас.
– Это вы безобразны, сударь, – промолвил Гайрон с плохо скрываемой неприязнью, – коли решили, что вам позволено вторгаться в мой дом без приглашений.
– Я не вампир, – возразил тот. – Мне приглашение не требуется.
– Понятие экстерриториальности для вас пустой звук?
– Насколько мне известно, вы не истребовали специальный дипломатический статус для этого участка ирландской земли.
– Tacito consensu omnium[21], – сказал Гайрон сквозь зубы.
– Privata conventio iuri publico nihil derogat[22], – с готовностью возразил Кратов. – Вы ведь не откажете мне в короткой личной аудиенции?
– Что, если откажу? – осведомился Гайрон испытующе.
Кратов порывисто поднялся – Гайрону на миг почудилось, что громадная и одновременно легкая на шаг фигура Консула необъяснимым образом двоится. «Не может же он перемещаться с такой скоростью, что глазу не уследить! Что-то здесь не так…» Он старательно проморгался, а когда открыл глаза, все было в порядке. Кратов стоял перед ним, обхватив себя руками, и смотрел в глаза – прямо и нахально.
– Нельзя ли куда-нибудь уйти с этой промозглой веранды? – спросил он. – Например, на балкон? Я приметил у вас прелестный эркер с мозаикой.
– Обойдетесь, – сказал Гайрон. – Отсюда вас легче выставить вон.
Кратов рассмеялся и вернулся в кресло.
– Признайтесь лучше, что здесь у вас активные регистраторы, – сказал он. – А до эркера небось руки не дошли.
– Дошли, – заверил его Гайрон, демонстративно продолжая стоять. – Что там у вас, я персона занятая.
– Да ведь вы уже знаете, – сказал Кратов.
– О чем?
– Северин Морозов пропал.
– Мальчик, который решил стать эхайном? – Гайрон привычно изобразил недоумение. – Неужели он оказался настолько отважен, что добрался до Эхайнора?
– И вы ему в том помогли.
– Оставьте, сударь. Ничему нельзя помочь одними словами. Ничему и никому. Не скрою, я обсуждал с ним рискованные темы… давал опрометчивые советы. Мне и в голову не приходило, что он ими воспользуется. Он ни на йоту не производил впечатления деятельной натуры.
– Вы лжете, господин посол.
Гайрон усмехнулся.
– Желаете сподвигнуть меня на Суд справедливости и силы?
– Сподвигнуть… слово-то какое! Подтолкнуть к подвигу… Да только где же тут подвиг – валтузить друг дружку, полагая, что у кого кулак здоровее, у того и чести больше? Ну да, желал бы. Но это ничему вас не научит. И ничего не исправит.
– Что вы желали бы исправить?
– Ситуацию, разумеется. Юноше восемнадцати лет от роду нечего делать в вашем мире.
– В нашем мире и взрослым вроде вас не место… Но есть маленький нюанс: этот юноша, в отличие от вас, эхайн, всего лишь возвращается домой.
– Оставьте, Гайрон. Его дом здесь. Я не знаю подробностей, но в свое время этого мальчика грубо вышвырнули из дома, перед тем уничтожив всю его
