движении понизил большим пальцем мощность импульса до минимального и не глядя выпалил в сторону бурого монстра.
И промазал.
«Психопат, – подумал мичман, невольно присев. – Наверняка сидит на гнячке или на чем похуже. Мои поздравления личному составу гарнизона. Сменили пофигиста на психопата».
А вслух сказал:
– Поправка на три градуса по ходу светила, янрирр капком. Если на те же три градуса, но против хода светила, то прихлопнете меня.
– Такая задача пока не ставится, – сообщил тот, нимало не конфузясь. – Увы, я привычен стрелять из орудий намного большего калибра и по мишеням не в пример более внушительным.
С этими словами Магхатайн тщательно прицелился и в три залпа напрочь искоренил наследие предшественника.
– Разрешите удалиться? – осведомился мичман и, получив таковое разрешение, обуреваемый смешанными чувствами, покинул кабинет.
Быстрым шагом он пересек плац, отсалютовал равнодушному дежурному на посту и вышел за ограждение.
Анаптинувика. Свой мир. Низко натянутое грубое полотнище небес в белесых прорехах облаков. Под ногами – словно бы рассевшаяся от времени бурая корка, слегка припорошенная пылью. Хаотически разбросанные по всему обозримому пространству каменные клыки, где-то у горизонта сливавшиеся в сплошной горный массив, отороченный дикими зарослями непроходимого безымянного кустарника. Никому и в голову не приходило туда наведываться даже из любопытства: во-первых, ничего любопытного в переплетении колючих плетей не усматривалось; во-вторых же, один демон-антином Юагрморн знал, кого там можно было повстречать на свою задницу.
Команда «болтунов» дожидалась его вместе с камуфляжной раскраски урштером на обочине автострады. Ефрейтор Бангатахх развалился на месте водителя и пытался поймать по бортовому коммуникатору хоть какую-то развлекаловку, а рядовой Юлфедкерк дремал в кресле у него за спиной. Сержант Аунгу, сидя на корточках, на самом солнцепеке, что особенно отвратительно – без единой капли пота на низком загорелом лбу, хотя даже просто смотреть на него было и то жарко, гонял между зубов тлеющую штакетину.
– Как все прошло, янрирр мичман? – спросил он с фальшивым участием в голосе.
– У нас новый капком, – сказал Нунгатау мрачно.
– И он вам отчего-то не нравится, – констатировал сержант.
Мичман не удостоил его ответом.
– Хорошо, наверное, вернуться домой, – ухмыльнулся Аунгу. – А еще лучше сбрызнуть отсюда при удачном раскладе… Возьмем, к примеру, меня. Я в этом змеюшнике, изволите видеть, родился, как и вы, но только мои родители, в отличие от ваших, сумели удрать с милой родины подальше. Прихватив и меня, несмышленыша, за что я им буду благодарен до последней горсти праха на мою могилу…
– Заткнитесь, сержант, – сказал Нунгатау. – Это поможет вам воздавать благодарности своим родителям несколько дольше, чем вы того заслуживаете.
– Витиевато, но доступно, – промолвил Аунгу, старательно растирая штакетину в придорожном сухостое. – Но этот ренегат огорчил вас не на шутку.
– Какой еще ренегат? – насторожился мичман.
– Ваш новый капком, – пояснил Аунгу. – Я тут перемолвился словечком со штабными
Нунгатау ждал, стиснув зубы от ненависти.
– Короче, разжалован ваш новый капком, – продолжал сержант, – изгнан из эршогоннаров с ущербом для репутации.
– Тоже мне новость, – фыркнул Нунгатау. – По доброй воле сюда ни один начальник не согласится… Трава и прочее дерьмо никого до добра не доведут!
– Трава тут ни при чем, – возразил Аунгу. – Тут похуже травы. Сдался на милость противника ваш капком вместе со всем экипажем, боевой техникой и штурм-крейсером.
– Как это?
– Очень просто. При выполнении боевой задачи по нанесению непоправимого ущерба планетарного масштаба штурмовой крейсер Истребителей Миров был перехвачен и лишен способности к самостоятельному маневрированию, – с видимым удовольствием декламировал сержант, – а личный состав деморализован и обездвижен. То есть никакого реального сопротивления этелекхам оказано не было: те просто пришли и взяли все, что хотели.
– И в чем же тут вина? – нахмурился Нунгатау.
– Не столько вина, сколько бесчестье. Собственно говоря, только то, что весь личный состав, включая доблестного капитан-командора, валялся в глубокой отключке, пока этелекхи хозяйничали на корабле, и спасло его от полного и позорного разжалования. Хотя, если поглядеть на этот мирок, еще неизвестно, что предпочтительнее – позорное безделье в родовом замке или служебная опала в гарнизоне у черта на рогах…
– Как такое вообще возможно, – подал голос из кабины ефрейтор Бангатахх. – Обездвижить, прийти и взять!
– Видать, как-то возможно, – сказал сержант глубокомысленно.
