Горбун сразу скуксился, лицо покрылось потом, маленькие глазки забегали.
– Ась? Что такое? Фрау, вам лучше? Может, принести чего?
– Заманил… запер, – как в бреду стонала я, дрожа всем телом и стискивая пальцами простыню. – Жарко мне… Воды!
Синяя куртка метнулась и принесла стакан, который сразу же приложила к моим пересохшим губам. Поддерживая мой затылок, адъютант ждал, пока я напьюсь, а я глотала жадно и торопливо, половину проливая на себя. Но все равно стало куда легче, противная дрожь постепенно стихала, и окружающие предметы обрели четкость.
– Вот так, – проговорил Ганс, отставляя стакан в сторону. – Теперь вам лучше?
– Гораздо, – призналась я. – Только не понимаю, зачем…
Адъютант стрельнул недовольным взглядом и сухо велел горбуну:
– Ступай теперь, свободен. Марту позови, а с тобой позже потолкуем.
– Как пожелаете, вашбродие, – елейно отозвался Игор и бочком-бочком, как краб, выскочил из комнаты.
Я вздохнула и уставилась в беленый потолок.
– Так вы говорите, это Игор вас в комнату заманил? – спросил Ганс и присел рядом на маленький складной стульчик.
Я рассеянно кивнула, продолжая блуждать взглядом по потолку и стенам. Во рту стоял странный мятный привкус.
– Почему вы не сказали его сиятельству?
– Я пыталась…
Ганс нахмурился и некоторое время молчал, пощипывая верхнюю губу.
– Вы помните, что произошло? – наконец спросил он.
Кивнув снова, ответила:
– Да… мы спорили… я попыталась убежать… генерал… он хотел остановить… тогда я ударила его…
– Ударили его сиятельство? – удивленно перебил адъютант, и его глаза округлились.
Я слабо улыбнулась:
– Не сильно… подсвечником по голове…
Ганс потеребил губу и понимающе кивнул:
– Тогда ясно, почему его сиятельство лежал без сознания, когда мы вас нашли. Он сам снял очки?
– Не помню. – Я вздохнула и наморщила лоб. – Кажется, нет… не сам… так вышло. Ремешок лопнул и…
Голова закружилась, вспомнилась резкая боль, разрывающая на части. Я прижала ладонь к глазам и всхлипнула. Ганс наклонился и погладил меня по волосам.
– Успокойтесь, госпожа. Все хорошо. Скажите, не чувствуете ли вы странного привкуса во рту?
– Чувствую, – призналась я. – Мятный…
– Хм… вы уверены? Может быть, металлический?
– Нет-нет.
– И нет ощущения, что песок на зубах скрипит?
– Ничего такого.
– Тогда попробуйте пошевелить пальцами.
Я послушно отняла ладонь от лица и пошевелила.
– Так, хорошо. Сожмите в кулак. – Я повторила. – Теперь согните ноги в коленях… Высуньте язык… смелее, смелее! Так. Улыбнитесь… Отлично! – Ганс откинулся на стуле и поскреб в затылке. – Вижу, все суставы и мышцы в норме.
– Я не каменею? – спросила с надеждой.
Ганс развел руками:
– Как видите, нет. И ничего подобного не предвидится. И это… это поразительно!
Я поежилась, привычно тронула кулон и вскрикнула – он показался мне обжигающе горячим. Опустив взгляд, увидела лунное мерцание, а когда отняла руку, от пальцев почувствовала слабый мятный аромат. Как странно!
Ганс ничего не заметил, только задумчиво дергал ленту, вплетенную в косичку, на лице было серьезное выражение.
– Это странно, фрау, – подытожил он. – То, что на вас не подействовала сила василиска, может значить только одно: проклятие снято.
– А это так? – осторожно уточнила я и поднялась на подушках.
Слабость отступала, мышцы постепенно наливались силой, и перед глазами больше ничего не плыло.
– Не знаю, – покачал головой Ганс. – Все в этом замке в курсе, что проклятие может снять лишь та, кто полюбит его сиятельство всем сердцем. Но вы ведь не любите его?
