– Ступай прочь, – резко велела я, – тебе нельзя находиться рядом с больным, Иэн, тебе тоже. Идите в дом и принесите горячей воды из котла, мой ящик и чистые полотенца.
Билли тут же послушался, поспешив унести ноги подальше от пугающих звуков из амбара. Иэн помедлил.
– Тетя, ему ведь уже не поможешь, – тихо сказал он. Иэн заглянул мне в глаза совсем по-взрослому, все понимая.
– Похоже, что так, – вздохнула я, отвечая также по-взрослому. – Но я не могу его бросить.
Иэн глубоко вздохнул.
– Все же… – Он замялся, и я кивком дала ему знак продолжать. – Может, не стоит мучить его лекарствами? Он скоро умрет, тетя. Мы слышали, как ночью ухал филин. И он тоже слышал. Для него это верная примета.
Я посмотрела на дверь, закусив губу. Оттуда доносилось неровное короткое дыхание, сопровождаемое присвистом. Я снова взглянула на Иэна.
– А что делают индейцы, когда кто-то умирает, знаешь?
– Поют. Шаман мажет краской лицо и поет, чтобы отогнать злых духов.
Приобретенные на войне инстинкты подталкивали хоть что-нибудь делать, пусть и бесполезное. Разве я могу лишить человека возможности уйти с миром? Хуже того, заставить его тревожиться за свою душу, если я полезу к нему с бессмысленными лекарствами?
Иэн не стал ждать, когда я решусь. Он сгреб в ладонь немного земли и поплевал туда. Не говоря ни слова, окунул в смесь пальцы и провел на моем лице линию ото лба к носу.
– Иэн!
– Тише, – сосредоточенно прошептал он. – Вроде похоже.
Он нарисовал еще по две линии на каждой щеке и добавил острый угол на подбородке.
– По-моему, так. Хотя я всего раз видел, и то издалека.
– Иэн, так нельзя!
– Тише, – повторил он и положил ладонь мне на плечо, чтобы подавить протесты. – Иди к нему, тетя, он не испугается, он привык.
Я соскребла комок грязи с кончика носа, чувствуя себя совершенно по-идиотски. Но спорить времени не было. Я шагнула в темный амбар, склонилась над умирающим и взяла его за руку. Мягкая безвольная ладонь, сухая горячая кожа.
– Иэн, поговори с ним. Скажи, как его зовут, скажи, что все будет в порядке.
– Нельзя называть его имя, тетя, это привлечет духов зла.
Иэн откашлялся и издал несколько гортанных звуков. Ладонь в моей руке слегка вздрогнула. Глаза привыкли к темноте, я заметила, что на лице индейца мелькнуло изумление при виде моей измазанной физиономии.
– Пой, тетя, – тихо велел Иэн. – Может, «Эту тайну пресвятую»?[31] Звучит похоже.
Что мне оставалось? Я неуверенно затянула:
– «Эту тайну пресвятую славим в поклонении»…
Спустя несколько мгновений голос мой окреп, я присела на корточки у постели и продолжила петь, держа несчастного за руку. Морщины между бровей индейца разгладились, мне показалось, на него снизошло успокоение.
Я видела много смертей: от болезни, от несчастного случая, от ранений и от старости. Я видела, как люди принимают смерть, одни стойко, по- философски, другие – яростно протестуя. Но я никогда не видела, чтобы человек умирал именно так.
Индеец просто ждал, глядя мне в глаза, когда я закончу петь. Тогда он повернул голову к двери, и ему на лицо упали лучи восходящего солнца.
Я тихо сидела, держась за обмякшую руку, и тут поняла, что тоже не дышу.
В полнейшей тишине время словно замерло на мгновение… Конечно, замерло, подумала я и перевела дыхание. Для него время замерло навсегда.
– Что будем с ним делать?
Понятно, что мы больше ничем не могли помочь нашему гостя, осталось придумать, как поступить с его телом.
Я тихо перекинулась парой слов с лордом Джоном, и он взял с собой Билли собирать в горах позднюю землянику. Хотя смерть индейца не представляла ничего ужасного, мне не хотелось, чтобы Билли видел покойника; это стало бы слишком большим испытанием для ребенка, который всего лишь несколько месяцев назад наблюдал, как умирает мать. Лорд Джон тоже казался расстроенным, немного солнца и свежего воздуха не повредит им обоим.
Джейми хмуро провел рукой по щеке. Он еще не успел побриться, и щетина негромко зашелестела под его пальцами.
– Надо похоронить его достойно.
– Понятно, что не стоит оставлять его в амбаре, но не рассердятся ли индейцы, если мы здесь его похороним? Иэн, ты знаешь, как они поступают с мертвецами?
Иэн еще был слегка бледноват, однако держался с поразительным самообладанием. Он покачал головой и глотнул молока.
– Не очень хорошо, тетя. Но я видел, как умер один человек, я говорил тебе. Его завернули в оленьи шкуры и с пением пронесли по деревне, а затем отнесли в лес и уложили на высокую деревянную платформу. И оставили, чтобы он усох.
