– Потому что в моем доме два ваших сына пьют с немцами. Не хочу им мешать.
Миссис Чишолм пошла красными пятнами. Прежде чем она открыла рот, я шагнула вперед и выхватила ребенка у Бри.
– Мы с ним погуляем, хорошо? Подышим свежим воздухом. А ты пока пойди приляг у меня, дорогая. А то, наверное, устала.
– Угу, – криво усмехнулась она. – Есть немного. Спасибо, мама.
Она поцеловала горячую потную щечку Джемми и исчезла на лестнице.
Миссис Чишолм угрюмо уставилась ей вслед, но, заметив мой взгляд, кашлянула и окликнула своих трехлетних близняшек, деловито ломающих мою корзинку для шитья.
После душной дымной кухни свежий ветер приятно обдувал кожу. Джемми немного притих, хотя продолжал хныкать и извиваться. Прижавшись мокрым лицом к моей шее, он яростно вгрызся в платок, пуская слюни.
Я медленно ходила взад-вперед, напевая под нос «Лиллибуллеро»[36]. Это занятие весьма успокаивало, несмотря на капризы Джемми.
– Ты ведь мужчина. – Я поправила шерстяной чепчик, прикрывавший пушок на макушке. – Не без недостатков, конечно, но хотя бы соперниц за волосы таскать не будешь.
Хоть я и питала нежную привязанность к отдельным женщинам – Бри, Марсали, Лиззи, даже миссис Баг, в целом, надо признать, я предпочитала общаться с мужчинами. Причиной ли тому мое неортодоксальное воспитание (ведь меня растил дядюшка Лэмб и его лакей-перс Фируз) или военный опыт, а может, просто личные предпочтения… Так или иначе, мужчины казались мне более логичными и прямолинейными.
Я повернулась к дому. Крепкий и красивый, он безмятежно стоял среди елей и каштанов. В одном из окон мелькнуло лицо; высунув язык, оно прижалось к стеклу, расплющивая нос и щеки. Затем раздался грохот и женские крики.
– Хмм… – протянула я.
Хоть я и не рвалась так скоро в дорогу и переживала, как бы Джейми не втянулся в очередной военный конфликт, все же сама идея о том, что ближайшие пару недель я проведу в обществе двух-трех десятков бородатых немытых мужчин, выглядела с каждым часом все привлекательнее. Пусть даже спать придется на сырой земле.
– «
– Угуу, – согласился он и захныкал от боли в деснах, пнув меня под ребро. Я перехватила ребенка поудобнее и протянула ему палец. Десны были твердыми и бугристыми, на месте растущего зуба ощущалась горячая шишка. Со стороны дома донесся дикий вопль и топот.
– Знаешь… – задумчиво произнесла я. – Давай-ка попробуем виски.
Отобрав палец, я прижала ребенка к груди и нырнула за большую красную ель – как раз вовремя, потому что распахнулась дверь и по мерзнущей горе эхом разнесся зычный голос миссис Баг.
В лесу было на удивление тихо, и убаюканный ровным шагом Джемми прикорнул у меня на груди, обмякнув, точно тяжелый мешочек с песком.
Деревья давно облетели, тропинку по щиколотку засыпало коричневыми и золотыми листьями, а кленовые семена кружили на ветру, цепляясь к юбке. Над головой хрипло каркнул ворон, и ребенок испуганно дернулся.
– Шшш… – Я прижала его крепче. – Ничего страшного, милый, просто птичка.
Однако я посмотрела вслед ворону и прислушалась, нет ли других. Горцы считали, что эти птицы – вестники судьбы. Один ворон сулит скорые перемены, два – удачу, три – болезнь… Я в такие глупости не верила, конечно, но Найавенна как-то сказала, что ворон – мой тотем, и с тех пор я не могла без мурашек глядеть на черные крылатые тени.
Джемми заерзал, издал короткий вопль и затих. Я погладила его по щечке. Интересно, а какой тотем у него?
«Не ты выбираешь, а дух животного», – говорила Найавенна. Надо искать знаки и ждать, когда зверь сам тебе покажется. У Иэна – волк, у Джейми – медведь: так сказали тускарора. Меня все подмывало спросить, доставался ли кому навозный жук или еще какая-нибудь пакость, да воспитание не позволило.
Итак, ворон всего один. Значит, перемены…
– Можно было и не утруждаться, – негромко сказала я, чтобы не разбудить ребенка. – Сама знаю.
Я медленно поднималась в гору, слушая вздохи ветра и собственное шумное дыхание. Скорые перемены уже витали в воздухе запахами мертвой листвы: зима была все ближе. Нас, однако, ждали и другие перемены, куда более тревожные.
Я оглянулась на дом: отсюда виднелся лишь угол крыши и дым из печной трубы.
– Как думаешь, будешь ли ты жить здесь, а потом твои дети и внуки?.. – тихо спросила я, прижимаясь подбородком к вязаному чепчику.
Все могло обернуться иначе. Если бы Брианна рискнула и прошла беременная сквозь камни… но она осталась здесь. Думала ли она о том, что выбор сделала не только за себя, но и за него? Предпочла войну и болезни, лишь бы быть с отцом… и Роджером. Я сомневалась, что она поступила правильно, но
