Кое-кто из новобранцев прошелся по мне оценивающим взглядом, но, наткнувшись на высоченного свирепого Джейми за моей спиной, быстро потерял интерес. Я улыбнулась одному из них, тот испуганно шарахнулся; потом, впрочем, хмыкнул в ответ, вежливо склоняя голову.
И как Джейми это удается – с помощью одной-единственной грубой шутки оградить меня от нежелательных ухаживаний, а заодно укрепить свой статус лидера?
– Чертовы бабуины, – пробормотала я под нос. – И я сплю с их вожаком.
– Бабуины это такие мартышки без хвоста? – уточнил Фергус, отвлекаясь от разговора с Эвальдом.
– Сам знаешь.
Я поймала взгляд Джейми – тот кривил губы в ехидной улыбке. Понял ведь, о чем я думаю…
Французский король держал в Версале целый зоопарк, была в котором и стая бабуинов. Придворные обожали по весне гулять возле их клеток, восхищаясь сексуальным аппетитом самца и его ярким задом. Маркиз дю Ровель как-то заявил, что готов сделать себе такую же татуировку, если это позволит снискать ему благосклонность неких дам. Однако мадам де ла Турель ловко его осадила: если мол, оснащением не вышел, крашеный зад дело не поправит.
– Кстати, о хвостах… – шепнул мне на ухо Джейми. – Ты опять надела эти чертовы штаны?
– Да…
– Сними.
– Зачем? – притворно ужаснулась я. – Хочешь, чтобы я себе все отморозила?
Он хищно, словно дикий кот, прищурился.
– Не отморозишь. Обещаю.
Он встал у меня за спиной, и пылкий жар костра сменился приятной прохладой его тела… хотя пылкости в Джейми было не меньше, как я почувствовала сквозь юбки, когда он обнял меня за талию и привлек к себе.
– О, так ты его нашел? Как мило!
– Что нашел? Вы что-то теряли? – перебил Роджер, держащий в руке бойран, а под мышкой – свернутое в рулон одеяло.
– А, всего лишь старые штаны, – отмахнулся Джейми. Руки скользнули за пояс моей юбки – благо сверху была повязана шаль. – Будешь петь для нас перед сном?
– Если хотите. Правда, я собирался выучить пару новых песен. Эван обещал спеть что-то про силки, его бабушка научила.
Джейми рассмеялся:
– О да, я ее тоже знаю.
Роджер изумленно вскинул брови, а я извернулась в руках Джейми, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Ну, сам спеть, конечно, не смогу, – мягко ответил тот, видя наше удивление. – Но слова помню. Эван часто ее пел в Ардсмуре. Она довольно пошлая, – добавил Джейми с чопорным видом, который всегда принимают горцы перед тем, как произнести вопиющую похабщину.
Роджер расхохотался.
– Тогда я лучше ее запишу. Для грядущих поколений.
Джейми тем временем умело развязал мой пояс, и брюки (я стащила их из его гардероба, и потому они были ужасно велики) свалились на землю. Холод тут же обжег голую кожу. Я шумно втянула воздух.
– Холодно, правда? – Роджер поежился и нарочито застучал зубами.
– Да, есть немного, – саркастично согласилась я. – Даже бабуины себе все отморозили бы.
Джейми и Роджер громко закашлялись.
Пока Джейми расставлял часовых, я обустраивала место нашего ночлега. Убрала с земли самые большие камни, выломала из лапника толстые сучья и застелила пледом. Вдали от костра было холодно, но всерьез я задрожала, лишь когда Джейми меня обнял.
Хотелось поскорее забраться под одеяла, однако Джейми не пускал. Он вроде бы не изменил своих намерений, но что-то его отвлекало. Он стоял совершенно неподвижно, вслушиваясь в тишину и глядя в темный лес. Лишь ближайшие стволы поблескивали на свету пламени – а дальше деревья тонули в бездонной мгле.
– Что такое?
Я отступила на шаг, и Джейми сжал меня еще крепче.
– Не знаю. Что-то чувствую, саксоночка…
Он повернул голову, словно волк, принюхивающийся к ветру. Было тихо, только деревья шелестели.
– Пусть не твой ринит, но что-то там есть, – прошептал он, и волосы у меня на затылке поднялись дыбом. – Сейчас,
Он пошел поговорить с мужчинами, а мне, лишенной его тепла, стало ужасно холодно. Я нервно закуталась в одеяла.
Что он мог почувствовать там, в темноте? Я уважала его интуицию: Джейми много лет охотился и скрывался от преследователей и потому остро
