которая упала на пол, и неловко открыл ее.
– Десница Господня высока, – прочел он, щурясь и заглядывая в книгу через плечо Кристи. – Десница Господня творит силу. Кажется, это подходит, да? – Он опустил взгляд на Кристи, который затих и положил на живот вторую руку, сжав ее в кулак.
– Продолжайте, – хрипло сказал тот.
– Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни, – продолжил Джейми тихим, но твердым голосом. – Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня.
Кажется, Кристи находил это ободряющим, дыхание его стало не таким судорожным. У меня не было времени смотреть на него, но его рука под пальцами Джейми была тверда, как дерево. Как бы там ни было, он начал бормотать вместе с ним, подхватывая по несколько слов из каждой фразы.
– Отворите мне врата правды… Славлю Тебя, что Ты услышал меня…
Я уже обнажила апоневроз и ясно видела утолщение. Одним движением скальпеля я освободила его край, затем глубоко и безжалостно рассекла фиброзные ткани… Металл задел кость, и Кристи ахнул.
– Бог – Господь, и осиял нас; вяжите вервями жертву, ведите к рогам жертвенника…
Я услышала нотку веселья в голосе Джейми, когда он читал эти строки, и почувствовала, как он повернулся ко мне. Это действительно выглядело так, словно я совершала жертвоприношение. Ладони, конечно, не кровоточат столь обильно, как голова, но в них хватает мелких сосудов. Одной рукой я работала, а второй постоянно промакивала кровь. Использованные комки окровавленной ткани усеивали стол и пол вокруг меня.
Джейми листал книгу взад и вперед, выбирая случайные части Писания, но Кристи уже был с ним и вторил его словам. Я бросила на него быстрый взгляд: лицо было по-прежнему серым, а пульс слишком частым, но по крайней мере дышал он ровнее. Кристи явно читал по памяти: стекла очков запотели.
Теперь я полностью удалила ткани, которые блокировали подвижность, и убирала мелкие волокна с сухожилий. Скрюченные пальцы вдруг дернулись, и обнаженные струны сместились, блеснув, как серебристая рыбка. Я обхватила пальцы и яростно их стиснула.
– Вы должны сидеть смирно, – сказала я. – Мне нужны обе руки, я не могу вас держать.
Посмотреть на него я не могла, но почувствовала, как мой пациент кивнул, и отпустила пальцы. Я убрала последние частицы апоневроза вокруг мягко поблескивающих сухожилий, обработала ткани смесью алкоголя и очищенной воды и принялась накладывать швы. Пока я оперировала, голоса мужчин звучали для меня отдаленным шепотом, глухим бормотанием, но теперь, когда я начала зашивать рану и немного расслабилась, я снова услышала их.
– Господь – Пастырь мой; я ни в чем…
Я подняла голову, вытирая пот со лба рукавом, и увидела, что Томас Кристи прижал закрытую Библию к телу свободной рукой. Его подбородок с силой упирался в грудь, глаза были крепко зажмурены, а лицо искажено болью. Джейми по-прежнему удерживал предплечье Тома, положив вторую руку на плечо и склонившись к его голове. Он тоже читал по памяти с закрытыми глазами.
– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…
Я сделала последний стежок, отрезала нить и, не медля, тем же движением освободила Кристи от повязки, удерживающей руку. Наконец-то можно было выдохнуть. Голоса мужчин резко замолкли. Я приподняла ладонь, наложила свежую тугую повязку и осторожно отвела согнутые пальцы назад, распрямляя их.
Кристи медленно открыл глаза. Его зрачки казались огромными и темными за стеклами очков, пока он рассматривал руку. Я улыбнулась ему и легонько потрепала по запястью.
– Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, – мягко сказала я, – и я пребуду в доме Господнем многие дни.
Глава 24
Не прикасайся ко мне
Пульс Кристи был немного учащенным, но сильным. Я опустила его запястье и потрогала лоб.
– У вас небольшой жар, – сказала я. – Вот, выпейте. Я положила руку ему на спину, чтобы помочь сесть на постели – это его испугало. Он резко сел в ворохе одеял, задел больную руку и резко выдохнул от боли.
Я тактично сделала вид, что не заметила этой реакции, которую списала на то, что он был облачен только в нижнюю рубашку, а я – в ночную сорочку. Я выглядела достаточно скромно, к тому же набросила легкую шаль поверх льняной ночнушки. Однако у меня были основания полагать, что Кристи не бывал рядом с женщиной в дезабилье с тех пор, как умерла его жена, если не раньше. Я бормотала нечто невнятное, пока он пил чай с окопником из чашки, которую я поднесла к его губам, а потом взбила подушки в заботливой, но безличной манере.
Вместо того чтобы отправить его домой, я настояла на том, чтобы он остался на ночь, – так я смогла бы отследить появление послеоперационной
