сегодня. – Тебе уже лучше?
– Да, я в порядке, – заверила я его.
Он с сомнением приподнял одну бровь, оглядывая меня.
– Что ж, надеюсь это лучше, чем на вид.
– Не настолько, – ядовито ответила я, и он засмеялся.
Паренек положил нож и встал на ноги. Он был гораздо выше меня – почти как Джейми, но более худощавый. От отца он унаследовал потрясающую стройность, а еще чувство юмора и твердость характера.
Он взял меня за плечи и развернул к свету, чуть морщась от такого близкого осмотра. Я моргнула, пытаясь представить, как я выгляжу. У меня пока не хватало смелости взглянуть в зеркало, но я догадывалась, что синяки должны были поменять цвет с черного и красного на все оттенки голубого, зеленого и желтого. Если добавить к этому многочисленные припухлости, черные корки на разбитой губе и воспаленные ссадины, то не приходилось сомневаться, что я являю собой живой пример цветущего здоровья.
Его мягкие карие глаза внимательно вглядывались в мое лицо без удивления или шока. Наконец он отпустил меня, легонько похлопав по плечу.
– Ты справишься, тетушка. Ведь это все еще ты, так?
– Да, – ответила я. И без всякого предупреждения мои глаза наполнились слезами, которые тут же полились по щекам. Я абсолютно точно знала, что он имеет в виду и почему спросил это, и мой ответ был правдив.
Мне казалось, что все мое существо внезапно обратилось в воду, которая лилась из меня не от отчаяния, а от облегчения. Я была собой. Хрупкой, истерзанной, израненной и слабой, но собой. Только теперь, когда я поняла это, то осознала, как сильно боялась, что окажусь кем-то другим, что, когда очнусь от шока, обнаружу себя непоправимо изменившейся, потеряв какую-то важную часть.
– Я в порядке, – повторила я, торопливо вытирая лицо краем передника. – Просто немного…
– Ай, я знаю, – сказал он и забрал у меня кофейник, чтобы выплеснуть воду в траву. – Это немного странно, да? Возвращаться назад.
Я забрала у него кофейник и крепко сжала его руку. Он дважды возвращался из плена: спасся из странного предприятия Гейлис Дункан на Ямайке, лишь чтобы позже оказаться в ссылке у могавков. Во время этого путешествия он стал мужчиной, и я спрашивала себя, чего он лишился по пути.
– Хочешь позавтракать, Йен? – спросила я, шмыгнув и осторожно вытерев свой распухший нос.
– Конечно, хочу, – сказал он, расплываясь в улыбке. – Заходи в дом и присядь, тетушка, я все сделаю.
Я прошла за ним в дом, наполнила кофейник, поставила его на огонь, а затем села за стол. Солнце светило мне в спину из дверного проема, пока я наблюдала за Йеном, который рылся в буфете. Мозг был затуманен и не способен думать, но ощущение покоя накрыло меня, нежное, как свет, пробивающийся сквозь каштаны. Даже легкая пульсация здесь и там казалась приятной, это было ощущение постепенного выздоровления.
Йен разложил на столе кучу самой разной еды и уселся напротив меня.
– Ты в порядке, тетушка? – снова спросил он, приподнимая густую отцовскую бровь.
– Да. Это немного похоже на сидение на мыльном пузыре, да? – Я взглянула на него, наливая кофе, но он смотрел вниз на кусок хлеба, который намазывал маслом. Мне показалось, на его губах заиграла слабая улыбка, но не была в этом уверена.
– Вроде того, – тихо ответил он.
Жар от кофе согревал мои руки через фарфор и расслаблял онемевшие рецепторы во рту и в носу. Ощущение было такое, как будто я кричала несколько часов подряд, но не помнила такого. Может, я кричала с Джейми прошлой ночью?
Мне не очень хотелось думать о предыдущей ночи – она была частью мыльного пузыря. Когда я проснулась, Джейми уже ушел, и я не знала, рада ли я этому или сожалею.
Йен не говорил, деловито поглощая хлеб с маслом и медом, три кекса с изюмом, два изрядных куска ветчины и кувшин молока. Корову доил Джейми, он всегда использовал голубой кувшин, в то время как мистер Уэмисс брал белый. Я отвлеченно подумала о том, куда пропал мистер Уэмисс, дом выглядел пустым, но по большому счету мне было плевать. Потом я подумала, что, наверное, Джейми сказал мистеру Уэмиссу и миссис Баг пока держать дистанцию, предполагая, что мне захочется уединения.
– Еще кофе, тетушка?
По моему кивку Йен поднялся из-за стола, достал графин с полки и налил в мою чашку немного виски, прежде чем наполнить ее кофе.
– Мама всегда говорила, что это хорошо помогает от боли.
– Твоя мама права. Ты хочешь немного?
Он вдохнул алкогольные пары, но покачал головой.
– Нет, думаю, не стоит, тетушка. Лучше сохранить ясную голову утром.
– Правда? Почему?
Каша в кастрюльке была, конечно, не недельной давности, но дня три-четыре ей было. Само собой: некому было ее есть. Я критически осмотрела цементоподобный шарик, прилипший к ложке, решила, что он все еще достаточно мягкий, и сдобрила медом. Йен разбирался с той же самой субстанцией, и
