Фергуса?
Было и хорошее: она всегда держала Анри-Кристиана подле себя: носила в импровизированном гамачке на груди или устраивала у ног в плетеной корзине из камыша. Я видела родителей, у которых рождались дети с дефектами, часто они сдавались, не в силах справиться с ситуацией. Марсали отнеслась к этому совершенно иначе и яростно защищала малыша.
Люди приходили под предлогом разговора с Джейми или чтобы взять у меня какого-нибудь отвара или целебной мази, но на самом деле им хотелось хоть мельком увидеть Анри-Кристиана. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Марсали напряглась и прижала Анри-Кристиана к груди, когда открылась задняя дверь и на порог упала тень очередного посетителя.
Она немного расслабилась, увидев, что в дверях стоит Йен.
– Привет, кузина, – сказал он с улыбкой. – Как вы с малышом себя чувствуете?
– Очень хорошо, – твердо ответила Марсали. – Пришел проведать своего нового родственника? – Она сузила глаза, испытующе глядя на него.
– Да, и передать ему маленький подарок. – Йен поднял большую руку и коснулся своей рубашки, которая оттопыривалась в одном месте. – Надеюсь, ты тоже в порядке, тетушка Клэр?
– Привет, Йен, – сказала я, поднимаясь на ноги и откладывая в сторону рубашку, которую латала. – Да, со мной все хорошо. Хочешь пива? – Я была ему рада: я составляла Марсали компанию, пока она шила или, точнее, стояла на страже, чтобы отгонять незваных гостей, пока миссис Баг занята курятником. Однако в хирургической настаивался отвар крапивы, и мне нужно было его проверить. Марсали вполне можно было вверить заботам Йена.
Оставив им кое-что перекусить, я ускользнула в хирургическую и провела приятные четверть часа наедине с травами, сцеживая настои, разбирая розмарин для просушки. Меня окружали насыщенные ароматы и безмятежность растений. В эти дни одиночество было роскошью – дети постоянно путались под ногами. Я знала, что Марсали не терпится вернуться домой, но нельзя было оставлять ее там одну, без Фергуса, которой мог бы за ней присмотреть.
– Вот мерзавец, – бормотала я себе под нос. – Самовлюбленная скотина.
И я была не единственная, кто так считал. Когда я шла назад по коридору, источая запах женьшеня и розмарина, я услышала, как Марсали высказывает подобные мысли Йену.
– Да, я знаю, что он сбит с толку. А кто бы не был? – говорила она с обидой. – Но почему нужно убегать и оставлять нас одних? Ты говорил с ним, Йен? Что он сказал?
Так вот в чем дело. Йен как раз был в одной из своих таинственных отлучек: должно быть, он встретил где-то Фергуса и рассказал об этом Марсали.
– Ну, – ответил он, замявшись на мгновение, – перекинулись парой фраз.
Я притормозила, не желая прерывать их разговор, но успела увидеть его лицо – воинственные татуировки странно контрастировали с сочувствием, которое светилось в глазах. Он наклонился вперед через стол и протянул руки.
– Можно мне подержать его, кузина? Пожалуйста.
От удивления Марсали выпрямилась на стуле, но осторожно передала ребенка, который было заворочался и запинался в пеленках, но быстро успокоился, удобно устроившись у Йена на плече, тихонько покряхтывая. Парень наклонил голову и осторожно прижался губами к большой круглой макушке Анри-Кристиана. Он что-то тихонько прошептал ребенку, кажется, на могавке.
– Что ты ему сказал? – спросила Марсали с любопытством.
– Это что-то вроде благословения. – Он легонько похлопал малыша по спине. – Ты говоришь с ветром, чтобы он сопутствовал ему, с небом, чтобы оно дало ему кров, с землей и водой, чтобы у него была пища.
– О, – выдохнула осторожно Марсали, – Йен, это очень мило. – Но следом она вся подобралась, как бы отказываясь отвлекаться. – Ты сказал, что говорил с Фергусом.
Йен кивнул с закрытыми глазами. Его щека покоилась на головке ребенка. Мгновение он молчал, но я увидела, как задвигалась его горло – как дернулось адамово яблоко, когда он сглотнул.
– У меня был ребенок, кузина, – прошептал он так тихо, что я едва расслышала.
Марсали услышала его. Она застыла, а игла, которую она только что подняла, блестела в руках. Затем, двигаясь очень медленно, она положила ее обратно на стол.
– Правда? – мягко спросила Марсали. Поднявшись, девушка обошла стол, шурша юбками, и села на скамью рядом с кузеном, деликатно положив руку на его локоть, чтобы он чувствовал ее присутствие.
Йен не открыл глаз, но втянул воздух и, по-прежнему прижимая ребенка к груди, начал говорить: голос его был не громче, чем потрескивание огня в очаге.
Он проснулся с внезапным осознанием того, что что-то не так. Перекатился на другую сторону кровати, где наготове лежало оружие, но прежде чем
