Послышались ахи и одобрительные щелчки языков.
– Ну а ты сам, Убийца Медведей, скольких ты убил в той битве?
Дым горел в его груди, жег глаза, и на мгновение Джейми ощутил на языке горький запах пушечной стрельбы, а не сладкий табак. Он видел, видел, как наяву, мертвого Алистера Макалистера, лежащего у его ног в окружении тел, одетых в красное: одна сторона головы раздроблена, круглый изгиб плеча будто светится сквозь ткань рубашки, так она промокла.
Он был там, на поле, едва чувствуя влагу и холод на коже, дождь хлещет в лицо, его собственная рубашка намокает и тут же сохнет, поддаваясь его внутреннему жару.
А потом он больше уже не стоял на Друмосси и только спустя несколько секунд услышал сдавленные вздохи вокруг. Джейми увидел лицо Роберта Высокое Дерево, все его морщины заострились, сжались от удивления. Только тогда он посмотрел вниз и увидел, как все его десять пальцев сжимаются и разжимаются, четыре пальца правой снова вытягиваются без его ведома. Большой палец неуверенно шевелится. Он смотрел на это действо завороженно, пока наконец не пришел в себя и сжал правую ладонь так крепко, как только мог, и накрыл ее левой, как будто пытаясь заглушить воспоминания, которые с такой поразительной внезапностью пронзили его руку. Джейми поднял глаза и увидел, как внимательно Высокое Дерево всматривается в его лицо, старые темные глаза посуровели и сузились под нахмуренными бровями, потом старик взял трубку, глубоко вдохнул и, наклонившись вперед, пустил дым ему в лицо. Высокое Дерево сделал это дважды, и гул сдержанного одобрения прокатился по хижине. Джейми взял трубку и повторил этот почтительный жест, потом передал трубку по кругу, отказываясь продолжать рассказ.
Они не заставляли его, похоже, увидев и поняв тот шок, что он чувствовал.
Шок. Нет, даже не это. Он чувствовал чистое изумление. Потихоньку, ненароком он подглядел эту картинку с Алистером. Боже, это было там. Он осознал, что задерживает дыхание, чтобы не чувствовать запах крови и раздавленных кишок. Он вдыхал мягкий дым и медный привкус закаленных тел. Ему вдруг захотелось зарыдать от внезапной тоски по холодному, резкому запаху Шотландии, пропитанному ароматами торфа и дрока.
Александр Кэмерон сказал что-то, но Джейми не мог ответить. Йен, заметив заминку, наклонился вперед, чтобы сказать за него, и они засмеялись. Йен посмотрел на него с любопытством и вернулся к разговору, начав историю о знаменитой игре лакросс, в которую он играл с могавками. Джейми сидел безмолвно, окутанный дымом.
Четырнадцать человек. И он не помнил ни одного лица. И еще неуверенно поднятый большой палец. Что он хотел этим сказать? Что он бился с еще одним, но не добил парня? Ему было страшно даже думать об этих воспоминаниях, он не знал, что с ними делать. В то же время он ощущал благоговейный трепет и, несмотря ни на что, был благодарен за возвращение этих мелочей.
Было очень поздно, большинство мужчин разошлись по домам или с комфортом растянулись внутри, уснув у огня. Йен вышел, но не вернулся. Кэмерон сидел у огня, раскуривая собственную трубку, хотя они курили по очереди с Птицей.
– Я скажу вам одну вещь, – резко начал Джейми, прервав сонную тишину, – вам обоим. – Птица лениво и вопросительно приподнял одну бровь, одурманенный табаком.
Он не знал, что станет говорить об этом. Думал подождать, потянуть время – если вообще говорить. Может, дело было в тесноте хижины, в темной интимности костра или в табаке. Может, дело было в узах родства, с теми, кого тоже ждет участь изгнанников. Как бы то ни было, он заговорил; теперь у него не было выбора, кроме как сказать им то, что ему известно.
– Женщины моей семьи… – Джейми запнулся, не зная подходящего слова на чероки. – Они те, что видят во снах грядущее. – Он кинул взгляд на Кэмерона, который, похоже, воспринял это серьезно, кивнул и закрыл глаза, чтобы втянуть дым поглубже в легкие.
– Значит, у них бывают видения? – спросил он с умеренным любопытством.
Джейми кивнул, это было подходящее объяснение.
– Они видели кое-что, касающееся цалаги. Обе, моя жена и дочь, видели это.
Птица встрепенулся, услышав это. Сны были важны, если двое видели один и тот же сон, ему придавалось большое значение.
– Мне больно говорить об этом, – искренне сказал Джейми. – Через шестьдесят лет цалаги будут изгнаны из этих мест в новые земли. Многие погибнут в пути, так что эту дорогу назовут… – он споткнулся на слове «слезы», не вспомнил его и закончил иначе. – Дорогой, где они рыдали.
Птица сжал губы, как будто чтобы втянуть дым, но трубка курилась у него в руке.
– Кто это сделает? – спросил он. – Кто посмеет?
Джейми глубоко вдохнул – здесь начинались сложности. И все же, когда дошло до дела, все вышло куда легче, чем он думал.
– Это будут бледнолицые, но не люди короля Джорджа.
– Французы? – Кэмерон произнес это со скептицизмом, но нахмурился, пытаясь понять, как это может произойти. – Или, может, они имеют в виду испанцев? Испанцы поближе будут, хоть их совсем немного.
Испания по-прежнему владела землями к югу от Джорджии и частью Индианы, но англичане крепко держали Джорджию – вероятность того, что испанцы пойдут на север, была очень незначительной.
