– Сейчас – да. Но что, если все пойдет не так и Сельбурн передумает? Я не могу забрать тебя у дядюшки. До двадцати пяти лет он – твой законный опекун. Не я. Если ты полагаешь, что у меня есть возможность допустить тебя к наследству и пристроить в своем или твоем собственном доме, то ты ошибаешься. – Эндрю глубоко вдохнул. – Ты в его власти, Хелен. А мы с тобой оба знаем, что он за человек.
Хелен зажмурилась, стараясь не думать о сумасшедшем доме.
– Вчера он сказал, что будет благодарен тому, кто избавит его от заботы обо мне, – прошептала Хелен. – Может, дядюшка с радостью отдаст меня под твое крыло.
– То было вчера. Сейчас он предпочел бы тебя наказать. Почему бы тебе не написать герцогу, что ты согласна? Я сам отнесу письмо. Прошу тебя, Хелен!
Хелен чуть было не поддалась на заманчивое предложение брата. Как же просто вверить свое будущее перу и бумаге! Нет, она не имеет права обручиться с герцогом такой, какая она есть сейчас, и заставить его жениться на совершенно иной Хелен. Это было бы несправедливо. У него должен быть шанс отказаться.
– Герцог вновь попросит моей руки после бала, как и обещал. – Хелен отвернулась от брата, на лице которого угасала надежда. – Он благородный человек.
А она – благородная дама.
За свой неразумный поступок Хелен осталась запертой в собственной спальне. На страже стоял Филипп, и компанию ей составляла лишь Дерби. Какое-то время она провела во сне – беспокойной дремоте, вызванной утренними переживаниями, – и проснулась ранним вечером в сумеречной и прохладной пустой комнате.
– Дерби?
Молчание.
Жалюзи еще не опустили на ночь, и Хелен увидела, как последние капли заката окрашивают повисшие у горизонта облака в мерцающий оранжевый цвет. Кто-то укрыл ее шелковой шалью, пока она дремала. Девушка закуталась в нее и поднялась с кровати, чувствуя ломоту в теле. Медальон съехал вниз и ударил по бедру. Он на месте. Хелен потерла затекшую шею и подошла к окну, насладиться угасающим дневным светом и видом на большой мир за окнами спальни.
Девушка опустила ладони на подоконник и посмотрела на дорогу. Перед двуколкой, запряженной черной лошадью с мягкой поступью, пробегали незнакомые ей господин с дамой, а по тротуару напротив с важным видом шагал джентльмен. Наблюдая за ним, Хелен выхватила тень в переулке между двумя домами. Незнакомец вышел на тротуар. Шинель палевого цвета, черный цилиндр из бобрового фетра, взгляд направлен вверх. Даже с большого расстояния и при слабом освещении Хелен узнала классические контуры лица. Лорд Карлстон. Она не могла прочесть выражение темных глаз, но догадалась, что он смотрит прямо на нее.
У девушки сбилось дыхание и затрепетало сердце.
Зачем он пришел?
Дверь в будуар со стороны коридора скрипнула, на таз для умывания со звоном опустился фарфоровый кувшин, и из него полилась вода. Дерби. Однако Хелен не могла оторвать глаз от графа.
Приглушенные ковром шаги возвестили о приближении Дерби.
– Вы проснулись, миледи.
Краем глаза Хелен уловила силуэт горничной, прислонившийся к окну. Дерби выглянула на улицу:
– А.
– Ты знала?
– С утра там стоял мистер Куинн. Наверное, они по очереди охраняют нас от искусителей.
– И от мистера Бенчли, – добавила Хелен. Каждая клеточка ее тела сжалась от мысли о сумасшедшем чистильщике, который ее поджидает.
Дерби молчала, но в этом молчании чувствовалась тревога.
– Судя по вашим рассказам, это человек отчаявшийся, – наконец сказала она. – Если позволите, миледи, я впредь буду спать здесь на кушетке. Лучше две пары ушей и глаз, чем одна!
– Да, мысль хорошая, – одобрила Хелен. – Спасибо.
Взгляд лорда Карлстона все еще был направлен вверх. Хелен сжала руки на подоконнике, сдерживая внезапное желание спуститься вниз и выбежать на улицу. Встать напротив графа, вдыхая его чистую силу, наблюдая за еле уловимой полуулыбкой, и объяснить, что она – не трусиха. Что долг женщины – это семья. Что ее мать хотела для дочери обычной жизни.
– Ты беседовала с мистером Куинном? – спросила Хелен.
– Нет. – Дерби отстранилась. – Мне нечего сказать.
