волос и кожей цвета подслащенного медом вина. Торговец сидел в жалкой тесной тележке под изъеденным крысами полотном, укрывающим его от солнца, причем подпорки навеса так искривились, что, будь это ноги лошади, владелец непременно подарил бы ей быструю и милосердную смерть.
— Нет спроса на товары с севера, — пояснил он, избегая даже названия королевства.
Принц нахмурился. Рейзо приобрел несколько мешочков.
Он провел две недели, сопровождая принца на пристани и рынок, в театр и концертный зал, и за это время не обнаружилось ни одного обгорелого трупа. Похоже, зной загнал убийцу в укрытие, но «Манифест Тиры» стоял насмерть. Частенько Рейзо слышал, как кто-нибудь из их числа выступает на Углу ораторов.
— Зачем же нам подставлять брюхо и лизать руку Байерна? — разглагольствовали они. — Их присутствие здесь пятнает нас и отвлекает от собственного предназначения. Тира — величайшая страна в мире, и однажды наши границы еще протянутся на север и запад…
Летний зной нарастал, словно напряжение перед дракой в таверне, пока наконец не прорвался дождем. Рейзо собрал свои тирианские наряды и байернские краски и побежал под ливнем на кухню, чтобы одолжить котлы.
— Давненько ты не заглядывал, — заметила Пела, надув губки.
— У меня появился новый друг…
— Мы в курсе, — подтвердила веснушчатая девица. — Это принц.
— И весь Ингридан знает, что на тебя напали, — добавила судомойка с прямыми, гладкими волосами.
— И что говорит весь Ингридан? — спросил Рейзо.
— Что байернец это или нет, а никто не вправе нападать на человека под защитой принца.
«Уже достижение», — подумал юноша.
Он вытащил из сумки с камнями для пращи тонкий бледно-голубой платок и накинул его на плечи старшей поварихе.
— Принц собирался его выбросить, но сказал, что я могу забрать себе, если хочу. Это называется шелком.
Повариха потрогала материю и залилась румянцем, а ее подручные принялись ахать и восторженно присвистывать. Когда же она увидела его сверток с одеждой и краски, то настояла на том, чтобы помочь, и вскоре многие девушки вносили свою лепту, хотя ни одна не могла постичь, зачем кому-то портить прекрасную белую ткань.
Несколькими часами позже Рейзо влез в свежеокрашенные и высушенные оранжевые штаны, длинную желтую рубаху и красный луммас. Он чувствовал себя, словно птица, продающаяся на рынке — из тех, что с островов Васкинг, с разноцветными головами, крыльями и хвостами, — и был готов поспорить, что принца это заинтересует.
Вечером еще погромыхивало, когда Рейзо взбежал по лестнице на верхний этаж главного дворцового крыла, в личные покои принца. Он поприветствовал друзей-васкингов, читающих у дверей, и стащил у них кусочек печенья для своей любимой птицы (той, которую он учил кричать «Рейзо великий!»). Все окна были закрыты ставнями с широкими прорезями, пропускающими свежий воздух, но задерживающими большую часть капель. Принц бездельничал на персиковых подушках и, судя по его виду, невыносимо скучал. При виде Рейзо он мгновенно выпрямился:
— Что это на вас надето?
— Моя одежда, — внушительно пояснил тот. — Познакомившаяся с байернскими красками. Вот теперь она выглядит пристойно, только почему-то стала тесновата… Может, ткань от краски слегка садится? Не понимаю, почему все в этой стране постоянно кутаются в белое. Белый цвет хорош только для похорон и свадеб. Ни один здравомыслящий байернец не будет чувствовать себя уместно в…
— Я тоже так хочу, Ном, — заявил принц высокому васкингу, указывая пальцем на Рейзо.
— Вы желаете, чтобы вашу одежду выкрасили, как у байернского юноши, ваше сиятельство? — уточнил Ном, певуче выговаривая слова, словно вода, журчащая по камням. — Хорошо.
Принц просиял.
— Какой шум мы подымем среди этой тусклой серости! Как мы… Погодите, еще я хочу зеленого. Надеюсь, было понятно, что я не имел в виду, будто хочу только ваши цвета. Не можем же мы отвернуться от зеленого, и синего, и фиолетового — ради всего предначертанного, как же можно отвергнуть фиолетовый? Селия, позови Нома обратно и извести его о моей потребности в фиолетовом!
На той неделе Рейзо вытащил Энну и Финна в город на праздник семи рек и в обществе друзей ощутил себя в большей безопасности, чем когда-либо в предыдущие несколько недель. Они смеялись и пировали весь день на борту лодки принца, плывущей по реке Бурной, настолько запруженной деревянными суденышками, которые сталкивались и скребли друг о дружку бортами, что между ними почти не проглядывала вода. Принц пришел в восторг, заполучив в свою компанию сразу трех байернцев.
— Только посмотрите на их волосы! — кричал он проплывающим мимо лодкам. — Черные как смоль. И такой резкий выговор. Изумительно!
Энна отвела Рейзо в сторонку.
— Он слегка чудаковат, — шепнула она ему на ухо. — Неужели ты единственный его друг, которому он не платит?