Его голос становился все выше и громче, как будто близился к некой развязке, причем близкой. Тейлона по-прежнему не было видно. Рейзо решил, что Мегина ждать не может.
Стражник у двери забрал его меч, дротик, сумку с камнями и короткую пращу, которую он носил на бедре, но дальнобойная праща по-прежнему стягивала его пояс вместо ремня. Пожилой советник рядом с ним опирался на трость, набалдашником которой служил деревянный шар размером с кулак.
— Простите, — бросил ему Рейзо, выхватывая трость.
И сломал ее через колено.
— Мы приносим эту жертву… — все напряженнее нудил головорез надсаженным голосом, приближаясь к концу речи.
С набалдашником трости в кармашке праща казалась неуклюжей, а цель была слишком близка для дальнобойного оружия. Трясущимися руками Рейзо несколько раз обернул ремень вокруг запястья, укорачивая его. Злодей уже заносил кинжал над горлом Мегины. Рейзо замахнулся и метнул.
Набалдашник ударил убийцу по щеке. Тот завопил, выпустил Мегину и рухнул, прижимая руки к лицу. Второй кинжал опуститься не успел. Тейлон упал с карниза на спину злоумышленнику, сбив его на пол. За ним последовал Конрад, отобравший у капитанского пленника кинжал, а другой борец захватил в плен раненого. Финн бросился вперед и задвинул Мегину себе за спину.
— И это на самых ступенях нашего зала совета… — прошептал старик.
Возвращаясь в Тысячелетие, байернцы молчали. Рейзо поглядывал на Дэшу, а та смотрела в окно экипажа. Стражники разыскивали исчезнувшего Тофина, помощника главы совета. Рейзо гадал, не обнаружат ли где-нибудь его обгорелый труп.
Лорд Белван и Тейлон повели связанных несостоявшихся убийц на допрос в недра дворца, где единственный свет цедили чадящие масляные фонари. Рейзо следовал за ними по пятам. Ему нужно было услышать, как эти люди признаются в сожжениях.
У дверей в темную затхлую камеру капитан уперся ладонью в грудь Рейзо.
— Я помогу, — предложил юноша.
— Нет, сынок, этим я займусь сам.
И Тейлон захлопнул дверь.
18
КОЛЬЦО С БАРАНЬЕЙ ГОЛОВОЙ
Через два дня Рейзо пришел к Тейлону и увидел, что тот сидит на своей койке в казарме и подпирает лоб кулаком.
— У вас что, седины прибавилось? — спросил юноша, потирая собственные виски.
Капитан мрачно усмехнулся, и Рейзо решил не уточнять, что произошло в той камере.
— Я уверен, что жгли не они.
— Ой, только не это, капитан. Кто еще, если не они!
Тейлон покачал головой:
— Не думаю. Они входят в эту группу, «Манифест Тиры». Один — бывший военный из умеренно состоятельной семьи, второй — бедолага, который почувствовал себя обманутым, когда скорое окончание войны отняло у него возможность подраться. Их убежденность пугает: они верят, что вся Тира будет чествовать их как героев уже за одну попытку убить леди Мегину. Они ненавидят Байерн, вне всякого сомнения, но неумелое покушение на посла посреди совета — поступок слишком наивный, безрассудный и неуклюжий. Тот, кто жжет, придерживается куда более изощренного плана.
— Но направленного на тот же итог — повторение войны.
— Возможно, — признал капитан усталым, лишенным всяких эмоций голосом. — «Манифест Тиры» утверждает, что Тире суждено владеть всеми странами, которые касаются ее границ, а война — священное средство исполнить это предназначение. Они дерзки и бесстрашны, как тот воин, что ворвался в байернскую казарму только для того, чтобы прикончить стольких, скольких успеет, пока не погибнет сам. Но тот, кто жжет, неизвестен, нетороплив и скрытен и убивает соотечественников-тирианцев, чтобы вызвать ненависть к Байерну. Это совсем иной род зла. На мой вкус, попахивает местью, воздаянием за глубокую, скверную рану. И это не сулит ничего хорошего ни для Мегины, ни для кого из нас, — добавил Тейлон, протирая глаза. — Убийца нападает из тени, украдкой, расчетливо. Но «Манифест Тиры»…
— Люди их знают, — закончил Рейзо. — Это их двоюродные братья и соседи, и они выходят на рыночную площадь и рассказывают пакости о байернцах. Им не удалось бы остаться тайной, если бы жители Ингридана не захотели их защищать.
Тейлон кивнул, прикрыв глаза:
