понадобилось бы.
Голос Дэши звучал так радостно, и Рейзо удивился было, почему избегал ее, но сразу вспомнил, что теперь она суженая принца. Не то чтобы это что- то меняло для него самого…
— Я вижу, сегодня вы все празднуете на улицах, — заметила она. — Честно говоря, я удивлена, что вы пришли. Разве вы не тревожитесь о леди Мегине?
— Она в безопасности, словно кролик в клетке.
Рейзо отжал рубашку и кивнул в сторону Мегины. Рядом с ней стоял настороже Финн. По другую сторону от посла праздно прогуливалась Энна, со смехом наблюдая за тем, как театральная труппа из трех женщин разыгрывает фарс о рождении ребенка.
— Финн, наверное, лучший фехтовальщик среди личных, — пояснил Рейзо, — а Энна-девочка… ну, будь я клещом, я бы не стал кусать ее за ногу.
— Ты завидуешь Финну?
Вопрос прозвучал быстро и прямолинейно, и юноша от неожиданности моргнул:
— Тому, как он фехтует? Нет, он усердно трудится…
— Не этому. Из-за Энны.
Рейзо расхохотался:
— Из-за Энны? Едва ли.
— Но похоже, что ты к ней очень привязан. Ты дал ей прозвище, а прозвища всегда знак приязни.
— Что, «Энна-девочка»? Это из-за моей сестры. Я младший из шести братьев, так что, когда родилась Рин, семья и соседи просто ликовали, что это не еще один мальчишка, — и все начали звать ее Ринна-девочка. Когда я впервые встретил Энну в столице Байерна, она напомнила мне сестренку — докучливое, вредное создание, к которому невозможно не привязаться.
— А меня ты почему не зовешь Дэша-девочка? — спросила она.
— Потому что ты не напоминаешь мне сестру.
По какой-то причине Дэша залилась краской. Она брызнула ему в лицо водой, хотя и не окунала руку в фонтан.
— Ты снова на меня глазеешь, древесная крыса.
— Погоди-ка, — утираясь, перебил ее Рейзо. — Ты только что сказала, что прозвища — знак приязни. Ну а ты зовешь меня древесной крысой…
Дэша встала, сдернула с него зеленый луммас и накинула себе на шею.
— Ты не проголодался? Думаю, стоит купить мне немножко поджаренного сыра.
Сначала Рейзо метнулся к Финну и Энне, чтобы узнать, не хотят ли чего-нибудь и они, ведь они не могли оставить Мегину. Энна покосилась на Дэшу, которая подпрыгивала на носочках возле группы музыкантов.
— Я ей не доверяю, Рейзо, — сообщила она.
— Ты мне уже говорила.
Из-за того, что Дэша не нравилась Энне и вообще могла оказаться вовсе не тем, чем кажется, он чувствовал себя так, будто изнутри весь почернел и крошится. Он уже решил доверять ей, и на этом вопрос закрыт.
— Хочешь поджаренного сыра? Или чего-нибудь еще?
— Нет, спасибо, я не…
Рейзо ощутил жар. Тот пронесся мимо юноши, словно разъяренный ветер, подпалив рукав его рубашки. Рейзо вскрикнул от боли и отшатнулся. Бочонок рядом с ним вспыхнул.
Музыка взвизгнула и стихла, как будто ее схватили за горло и придушили. Сотни тирианцев обернулись и уставились на пламя.
— Энна, это наверняка мастер огня.
— Знаю, — прошептала она в ответ.
Рейзо упал ничком, когда еще один обжигающий сгусток жара пронесся над его головой. Это в него метят? Позади него остался деревянный прилавок с фруктами. Какое-то застывшее мгновение он смотрел на полную женщину, присматривающую за прилавком, и маленького мальчика, тянущегося за гроздью винограда, — и зажмурился, боясь увидеть их сожженными.
Затем дунул ветер. Сбоку от него. Рейзо открыл глаза. Фруктовый прилавок не горел.
Пришел новый жар, и новый ветер отогнал его прочь. Ничто из этого не было заметно глазу, но Рейзо знал, на что способна Энна. Она предвидела каждую вспышку жара, выделяла ее из воздуха и развеивала прежде, чем та достигнет своей цели и превратится в огонь. Он наблюдал за подругой, за тем, как ее взгляд обшаривал небо, будто считал звезды, как ее кулаки сжимались и разжимались, а дыхание пресекалось каждый раз, когда она чуяла в воздухе новое пламя.
Рейзо гадал, на что это должно быть похоже — узнавать по голосам огонь и ветер, жить внутри их, чувствовать их приближение, приводить их в
