пронзительно синие. Его взгляд проникал внутрь и заставлял не только не делать резких движений, но и дышать через раз.
Введя в транс меня, полковник перевел внимание на Марсю. Марся уставился на него и «поплыл». Зря он так. Меня нельзя надолго оставлять без внимания. У меня есть две особенности, о которых мало кто знает. Первое — это реакция на наркоз и вообще любые обезболивающие. Наркоз очень медленно на меня действует. Раза в три медленнее, чем на других. В этом я убедился, когда попал к стоматологу. Вторая моя особенность — высокий порог внушаемости. В состояние гипноза я впадал крайне медленно, а если впадал, то без должной «поддержки» быстро из него выходил. Была у моего приятеля подруга, практикующий психиатр: столкнувшись с моей особенностью, она долго ставила на мне эксперименты.
Череп уже открыл рот, чтобы задать Марсе первый вопрос, когда я «очнулся» и прокашлялся. От неожиданности доктор вздрогнул и удивленно уставился на меня. Я, в свою очередь, уставился на него, но смотрел не в глаза, а в точку между бровями. Этому трюку меня тоже научила подруга друга. У собеседника создавалась иллюзия, будто мы смотрим друг другу в глаза, и он при должном умении может меня загипнотизировать.
С минуту Череп играл со мной в гляделки, но быстро сообразил, что я оказываю сопротивление. И тогда он попытался «подключить» голос. Попытался, но не успел. Я ткнул Марсю в бедро, а бедро у него было отбито… Марся охнул и очнулся. Череп снова переместил свой взгляд на него, но и с Марсей его ждал облом. Тот весь сосредоточился на вновь заболевшей конечности, поэтому поймать его взгляд было нереально. Не дожидаясь, пока доктор «поймает» Марсю «на голос», я обратился к нему шепотом:
— Товарищ полковник, зря стараетесь, — я придал своему голосу как можно больше язвительности, — меня гипноз цепляет плохо, а у Марси ноги отбиты. И если я перемещу его внимание на отбитые «копыта», то хрен вы его «поймаете».
В доказательство своих слов я еще раз ткнул Марсю в бедро. Марся взвыл, разрушив волшебную тишину, и замахнулся на меня.
— Ты что, козел, обалдел!!
— Говори, Марся, говори, и не поднимай глаза на полковника. Не поднимай, тебе говорю! — Я отвесил ему очередной подзатыльник, заставивший его не смотреть на Черепа.
— Чего вы хотите, молодой человек? — спросил Череп обычным, не гипнотизирующим голосом.
— Давайте начнем с того, чего я не хочу!
— Извольте, — легко согласился он.
— Я не хочу, чтобы вы нас вводили в состояние гипноза.
— Вам есть что скрывать?
— Не в этом дело.
— Вы не любите, когда вами манипулируют?
— Именно. Я не хочу быть марионеткой. Вы же можете получить требуемый результат и без гипноза.
— Конечно, так будет еще интереснее.
— Тогда, прежде чем начинать, разрешите вопрос?
— Конечно.
— Что означают «иероглифы» на наших личных делах, проставленных по результатам собеседования с вашими коллегами?
— По большому счету, ничего не значат, — ответил Черепанов. — Это отметка о том, что вы обладаете необходимым набором характеристик для получения офицерского звания.
— А почему у других курсантов нет таких отметок?
— Потому, молодой человек, что ваши показатели выше среднего. Это показатель или хороших задатков, или сумасшествия.
— То есть? — не понял я.
— Что «то есть»?
— Почему сумасшествия?
— Потому что ваши результаты могут означать или одно, или другое. Как говорится, от гениальности до безумия один шаг.
— В нас есть гениальность?! — обрадовался я.
— В вас есть нужные Зимину задатки.
— Ладно, более-менее понятно.
— Тогда и к вам, молодой человек, у меня есть вопрос, не относящийся к основной теме. Не возражаете?
— Нет, конечно, — чуть удивленно ответил я.
— Видите ли, юноша, у меня есть маленькая слабость, хобби так сказать, — чуть смущаясь, признался полковник.
— Голубой что ли?! — с опаской спросил Марся.
— Нет, — едва сдержав смех, ответил тот. — Бог миловал. Вернемся к хобби. Я собираю, если так можно выразиться, ассоциации.
— Ассоциации чего и с чем?
— Не «чего и с чем», а «кого и с чем», а еще лучше — «кого и с кем».
