рассказывал свою «легенду»…
Бойцы смотрели на меня очень внимательно. Я молчал долго.
— Так, ребята. У нас дилемма: мы не понимаем, что тут происходит, но должны все проверить.
— А вампиры? — поинтересовался кто-то. Я опять замолчал.
— Ильдар, как счетчик Гейгера?
— В норме, — ответил он, — химический детектор тоже молчит. Чисто.
— Господин капитан, — опять влез румын, но, получив от Миколы подзатыльник, оглушенно сел на задницу.
— Ну, и как мы попадем в замок? — поинтересовался Марсель.
Я старательно прикидывал варианты. Предположим, только предположим, что в замке пробуждают Влада Дракулу. Господи, что я несу?! Тогда кольчуги у часовых должны быть серебряными. Да, дороговатые доспехи. А порошок, который они посыпали вокруг дзотов, — это соль. Так, нужна разведка.
— Ильдар, Марсель и Пашка, аккуратненько ползете к наблюдательной вышке, тихонько стаскиваете оттуда часового и тащите сюда. Один из вас остается на вышке. Да, и порошка белого прихватите, который вокруг вышки насыпан. Если это соль, то мы, господа, в глубокой жопе… Ну, с Богом.
15
В прибор ночного видения было видно, как мои парни двигались к вышке. «Хорошо ползут — эта группа в „полосатых купальниках“», — мелькнула у меня мысль. К счастью для нас, америкосы или по собственному разгильдяйству, или от излишней самоуверенности прожектора на вышках установили так, что те освещали только внутренний периметр охранения. Что происходило вне периметра, они не видели, хотя сами часовые идеально просматривались на фоне яркого света прожекторов. Просто мечта снайпера…
Через пятнадцать минут парни оказались под вышкой. Часовой, хоть и добросовестно исполнял свои обязанности, заметить их не смог. Марся начал забираться по лестнице на вышку, Ильдар и Пашка страховали его снизу и готовились принимать «парашютиста». «Парашютистами» Марся называл своих жертв на наблюдательных вышках. Обычно происходило так: он добирался до будки наблюдателя; вися на руках, пробирался под полом будки к стороне, противоположной входу, делал раскачку и по команде снизу, ногами вперед запрыгивал в будку, ногами выбивал часового из будки, где его уже ловили страхующие. За всю войну осечка у него была всего одна. Он промахнулся мимо румынского солдата. Со скошенной от злости рожей, шепча матерщину, пролетая мимо обалдевшего часового, он успел схватить солдатика за шкирку. В общем «десантировались» они вместе. Страхующие внизу так удивились, что даже ловить их не стали. Марся заработал ушиб всего организма, так как приложился от души. Часовой еще в полете потерял сознание и, может быть, поэтому, а может, потому, что приземлился на Марсю, отделался вывихом плеча.
Марся начал раскачку на руках, команда от страхующих, видимо, прошла, потому что он взметнулся вверх и, как обычно, пошел ногами в будку. Осечки, к моей радости, не произошло. Часовой вылетел с вышки. Вылетел молча, конечностями не махал: видать, Марся попал точно в голову. Приземлился в руки страхующих. Марся поднялся с пола будки и отсемафорил, что все в норме. Через двадцать минут вернулись бойцы. Притащили часового.
— Командир, — Ильдар сплюнул, — это точно соль.
— Ты ее пробовал, что ли? — возмутился я.
— Да, соль как соль.
— Ну, ты баран, — с чувством выдал я.
— Фигня, — отмахнулся Ильдар.
— «Языка» не зашибли?
— Нет, Марся его нежно приложил.
— Тогда сними с него снарягу и приведи в чувство.
Ильдар довольно быстро разукомплектовал «языка» и привел его в чувство. Как только тот попытался заорать, поймал от Ильдара ногой в солнечное сплетение, а в рот — кляп. Через минуты три, когда америкос восстановил дыхание, я жестами объяснил ему, что попытки поднять тревогу могут пагубно отразиться на его здоровье. Тот вроде понял.
— Так, Микола, румын очухался?
— Ага, — раздался шепот Миколы, — вот он.
К нам подошел полковник. Выглядел он обиженно и держался за затылок.
— Ну, что, полкан, — обратился я к нему, — спрашивайте. На английском говорите или вам за переводчика помочь?
