– Действительно – полчаса. И нарадоваться толком не успеете… – добавил с каким-то особым сарказмом. – Хуже всего, что и мы нарадоваться не успеем…
– В каком смысле? – напрягся излечиваемый.
– Да в прямом! – чуть ли не обиделся врач. – На вчерашний ужин я не успел, думал, на свадьбе положенный срок отгуляю… А тут все церемонии сокращены…
– Вон оно что… – Лечение завершилось, и после россыпей благодарностей Кремон стал быстро одеваться, приговаривая банальности уже на ходу: – Не в церемониях счастье – а в самом счастье!
– Не могу не согласиться, – кивал сентег. – Тем более что ты себе в жёны не простую девицу отхватил, а самую, самую…
И опять Невменяемый не проникся излишней двойственностью слов, бесшабашно отмахнувшись от услышанного и не обратив внимания на хитрый блеск глаз прославленного Медиальта:
– Да! Самую красивую и самую лучшую. И мне безразлично, что она сирота и не принадлежит ни одному высокопоставленному роду.
И опять проигнорировал очередное хмыканье старика:
– Как сказать, как сказать…
Дальше они отправились вместе. То есть сам Медиальт словно взял под опеку героя и принялся водить того куда следует и давать советы, какие в таких случаях полагались. Начал с того, что попытался увести жениха к портному для придания виновнику торжества надлежащего вида.
Виновник и слушать не хотел, заявляя, что и так выглядит отлично, пусть и несколько примято, и рвался отыскать свою суженую. На совет не являться к Олли в таком виде тоже не обратил внимания. За что был наказан конклатеррой императорской семьи весьма некорректными выражениями как по поводу своего ума, так и по поводу внешнего вида. Напоследок получил самые конкретные распоряжения от женщины с красным помпоном на берете:
– У тебя ещё полчаса до начала церемонии! Постарайся успеть одеться, как полагается выглядеть избраннику её светлости! Изволь также выслушать все наставления дворецкого и вести себя потом подобающим образом. Нам только опозориться не хватает перед гостями!
– Какими гостями? – растерялся Невменяемый. – Какой «светлости»?
– А если тебе посоветовать некому… – Олли многозначительно и грозно покосилась в сторону седого ветерана. – То я приставлю к тебе кого смышлёнее и порасторопнее! – После чего прикрикнула: – И не стоять! Время пошло!
Получилось не хуже, чем у знаменитого Коперрульфа, когда тот обучал Кремона на курсах молодого Эль-Митолана. Пришлось двигаться в направлении указующего перста. Ещё и в затылок шумно стал дышать жутко недовольный Шуин-Шан:
– Предупреждал ведь тебя, не связывайся с ней! Ещё и мне досталось… Сейчас направо…
– Но она меня к Ягуше не пускает! Какая наглость!
– Тихо! Чего ты орёшь, словно тебя режут? Налево поворачивай…
– Но она не имеет права! Я хочу увидеться со своей любимой!
– Не ворчи! Или ты не знаешь, какие права для себя отвоевали конклатерры? Тем более та, которая порой помыкает самим… ну ты знаешь, о ком я… Вон в ту дверь!
Они попали в царство портных, где жениха уже, оказывается, ждали три сентега, двое мужчин и три женщины. Вскоре он уже стоял утыканный булавками, а прямо на нём кроили, подгоняли и сшивали некий церемониальный, положенный по самому высокому статусу костюм жениха. Хорошо хоть Медиальт не лишил своей опеки и пытался поднять настроение героя шутками, весёлыми свадебными историями и происшедшими на церемониях случаями.
Только Кремон не дал сбить себя с толку, уцепившись за ключевое слово:
– Почему Олли назвала мою Ягушу «светлостью»?
– Да ничего странного, – искренне моргал своими глазищами сентег. – Ты ведь видел, как они сдружились между собой, так что такие обращения вполне обычны у нас.
При этом одна из швей покосилась на тэша с явным удивлением. То есть тот врал или что-то недоговаривал. Следовало выяснять, а то и притвориться более знающим:
– Неправда! Никто так из людей или даже конклатерр друг к другу не обращается!
– Серьёзно? Хм… может, я чего и не знаю… А может, родители Ягуши и в самом деле какие графы? И вообще…
Теперь уже все портные и швеи посмотрели на Медиальта с недоумением. Ещё вчера люди в империи считались официально рабами сентегов. Их продавали как собственность, дарили, а порой и безжалостно убивали. Ни о каких титулах, пусть и среди управляющих по хозяйству обладательниц помпонов, не могло быть и речи. Правда, в самой столице людей было ничтожно мало и они тут ценились невероятно, но не до такой степени, чтобы вдруг стать бароном или, не приведи судьба, графом.
Поведение присутствующих сбило старика с мысли, и он прокашлялся, массируя горло крылом и выигрывая время. Потом, видимо, решил сказать некую полуправду, делая это заговорщицким тоном, словно находился в помещении с женихом наедине:
