надо какую-то лабораторию задействовать. А то и целый институт подключить, наподобие того, которым я когда-то заведовал…»
«И что, – сразу заинтересовался Роман. – Остались в том институте друзья, надежные соратники, искренние последователи?»
Бывший директор скорбно, пусть и мысленно, вздохнул:
«Да где там!.. Всех толковых разогнали, давно наука падчерицей стала для бюджета. Как меня «ушли» на пенсию четверть века назад, так все и посыпалось… Правда, с парочкой моих учеников можно списаться, вроде они люди правильные, честные и целеустремленные. Были… Как сейчас – уверенности нет, жизнь ломает даже самые стойкие характеры…»
«Ну, письма-то мы напишем, еще и твоей рукой, если понадобится… Но я вот что подумал: а если бы ты был дельтанг от умершего очень молодого человека? Как тогда бы сказалось твое попутное воздействие на временного реципиента?»
«Ага! Понял твою мысль. Будь я сам молодой, я бы, наоборот, омолодил Беркута, а не состарил его. Верно?»
«Точно! И представь, как это было бы здорово омолодиться любому пятидесятилетнему человеку лет на десять, а то и пятнадцать. Да мы бы… да мы бы на этом миллиарды заработали!»
«Ох ты какой! Прямо по пословице: дурень думкой богатеет. И вроде в конторе работал, сам сейчас от нее прячешься, так что должен понимать, что уже на десятом омоложенном клиенте тебя прижмут, выловят, выпотрошат и высушат, а за меня начнут устраивать войны между государствами!»
Ландер погрустнел и с досадой цыкнул языком:
«Да уж! Как говорил Кырла-мырла: нет такого преступления, на которое не пойдут капиталисты. А уж ради даже небольшого омоложения они хоть пять, хоть семь миллиардов населения уничтожат не задумываясь…»
«Ну вот и думай, что говоришь!»
«Это всего лишь наша внутренняя беседа. А вот был бы у нас юный дельтанг…»
«А нету! – с раздражением оборвал его мечты Трофимыч. – И не факт, что такое омоложение получилось бы. И теперь уже и не получится в любом случае. Надо было еще в лоди тебе по карманам напихать десяток дельтангов. А уж тут бы мы разобрались, кто из них кто».
«Да уж… Опыты проводить не с кем…»
«А чего так грустно? – вроде как развеселился дельтанг. – Неужели так приспичило стать на десять, а то и на двадцать лет младше?»
«Да нет, это не мне, – но так как Трофимыч настаивал на конкретном ответе, Роман признался: – Очень хотелось бы вернуть Зинаиду в возраст тридцати лет. Можно сказать, я ей всю жизнь испортил, несчастной сделал, а так у нее шанс появился бы начать все сначала…»
«М-да! Что-то в вас общее есть! – уверенно заявил дельтанг. – Сразу видно, что росли вместе и одни витамины ели».
«Ты обо мне и Стрельниковой?» – Ландер уловил какой-то скрытый подтекст. И оказался прав, Дед позволил себе ерничать:
«Имею в виду тебя и этого наивного недоумка Шалавина. Как он оторван от реальной жизни, так и ты ничего вокруг себя не видишь. Женщина для него на все готова, а он ведет себя как последний… хм, чудак. Живите вместе и радуйтесь. Подари бабе хоть в зрелой жизни немного счастья!»
Видно было, что своими словами Дед разбередил в сердце Романа тяжкую рану. Минут пять он угрюмо молчал, закрывшись от мысленного контакта, кривился, тяжело вздыхал, а потом выдал итоги своих размышлений:
«Ничего у нас с ней не получится. Не простит она мне. И не поверит больше… Да и в Германию не захочет переезжать…»
«А ты ее спрашивал? Да и почему бы это тебе здесь не остаться? Чего ты в той Германии забыл? Сейчас что здесь, что там – все тот же звериный капитализм, все та же власть денег и все то же уничтожение наций иными народами. Только немцев вытесняют из родной страны мусульмане, а здесь, скажем так, азиаты. Что там, что здесь через четверть века нынешних государств не останется. Но на ваш с Зинаидой век хватит».
«Увы, насчет гибели наций – ты прав, – взгрустнул Ландер. – Скорей всего ведущийся процесс необратим. Но оставшиеся тридцать или сорок лет жизни хотелось бы все-таки прожить там. И причин несколько. Одна: я там уже идеально освоился. Вторая: хватает огромного круга людей, выходцев из славянского мира, которых там всех уравнивают определением «русский». Ну и самая главная причина – порядок. Не хочется возвращаться в этот бардак и беспорядок. Грязь, серость, запустение… Фу! Ты только глянь, что вокруг творится! И это, по названию, индустриальная окраина? Индустриальный полигон?..»
Они как раз, в финале всех намеченных поездок, заехали на городскую окраину с многочисленными корпусами, модулями, гаражами и зданиями самого разного профиля, которая именовалась тем самым полигоном. Здесь Ландер сосватал через Интернет пустующий корпус для своих целей и теперь собирался его осмотреть. Корпус смотрелся солидно, этакий ангар со сторонами шестьдесят на сорок метров. Крепкие ворота, жилая комнатка для возможного сторожа внутри, свет, вода, все прочие коммуникации.
Но вот окружающее пространство поражало вопиющим бардаком. Асфальт виднелся лишь унылыми островками. А все остальное только портило ландшафт: лужи, ямы, горки мусора, обломки деревьев, торчащая из земли арматура и растущие безалаберно, в самых неожиданных местах, кусты. Скелетами возвышались иные недостроенные здания и ангары, некоторые из них напоминали руины. Довершали невзрачную картину убогости и серости разрисованные граффити стены и заборы.
Чтобы добраться до нужной точки на скутере, Роману пришлось приложить максимум мастерства вождения и петлять между луж и ям, словно бешеный заяц.
