выступают за водопад волос и накрепко привязаны к спутанным ступням. Мало того, судя по невнятному мычанию, женщина еще и говорить почему-то не может.
Наклонившись, Трофимыч аккуратно раздвигает волосы, скрывающие лицо, и непроизвольно вздрагивает:
– Элла?!. Почему ты здесь?!. Что с тобой?!.
При этом видит, что женский рот плотно закрывает кляп в виде черного мяча. А чтобы кляп не вывалился наружу, он прижат ремешком вокруг головы. Но что самое неприятное и досадное, ни до кляпа, ни до веревок никак дотянуться не получается. Словно некая упругая преграда покрывает толстым слоем все тело Эллы Витальевны Яровой, кроме ее волос.
Тогда Никита догадался и подхватил на руки все тело пленницы. Приговаривая при этом:
– Надо тебя лишь отнести подальше отсюда, и все путы спадут…
Начал спускаться со своей ношей с холма и даже не заметил, как кляп пропал. После чего мужчина дернулся от дыхания в ухо и тихого голоса:
– Куда ты меня несешь? Все равно у нас никакой семейной жизни не получится…
– Получится! – улыбался довольно Шенгаут. – В твои тридцать восемь ты еще успеешь пару раз родить.
– Может, и успею… Но зачем тебе такая старуха? Тебе только двадцать, надо искать сверстницу или вообще молоденькую девчушку…
– Ну-ну! Не скромничай! Ты прекрасна и в полном расцвете своей женской красоты. Это я – уже старый маразматик, которому давно за девяносто. Или ты забыла, сколько мне лет?
– Не забыла, – эхом отвечала Яровая. – Но это меня больше всего и поражает! Потому что вижу я тебя невероятно молодым… и сильным… и неотразимым…
– Вот и отлично! – обрадовался Никита, заметив, как веревки сами развязались и, словно змеи, скользнули в траву. – Значит, у нас все получится! Обними меня крепче!
Но не успела красавица закинуть ему руки на шею, как под ногами у него образовалась пропасть, и он рухнул в какую-то черную бездну. Причем женское тело оказалось в нескольких метрах в стороне, падало гораздо медленней и вскоре стало теряться где-то в чернеющем небе. Только и донесся истошный крик:
– Ник! Спаси меня!
Так кратко называла Никиту только мама в далеком-предалеком детстве. Но именно эта несуразица заставила окончательно поверить в нереальность происходящего. То есть в сон. Ибо не могла Элла Витальевна так запанибрата общаться со своим уважаемым шефом. Да и ни о каких личных симпатиях они никогда даже полусловом не обмолвились.
То есть господин Шенгаут, будучи в ипостаси дельтанга, четко осознал, что он спит и надо немедленно просыпаться. Иначе во сне так и грохнется о камни какого-то ущелья. Ну и еще какая-то жуткая опасность подспудно над сознанием довлела.
Осознал. И проснулся!
Но при этом ощущая себя мужчиной, лежащим на животе и с неудобно подвернувшейся под тело правой рукой. Рука уже затекла настолько, что даже пальцами оказалось пошевелить проблематично. Да и все тело чувствовалось и слушалось плохо.
А вот открывшиеся глаза… Лучше бы они и не открывались! Потому что в полутора метрах от кровати застыла ужасающая композиция из трех фигур. Первое тело принадлежало легко узнаваемому пигмею, помощнику Харон. Пигмей изо всей силы давил на свой багор, пытаясь проткнуть им тело женщины. В женщине с трудом опознавалась Стрельникова. Потому что растрепанные волосы торчали в разные стороны, на лице, плечах и руках виднелось множество кровавых ссадин. Ну и некое подобие аккуратной пижамы было разорвано в десятке мест.
При этом Зинаида ухватилась за крюк багра и на пределе своих сил пыталась удержать его на месте.
Но самой несуразной и неуместной выглядела третья фигура. Этакое змеевидное, рептилоидное создание, у которого вместо рук – толстые, извивающиеся змеи. Да еще с этих змей, расставленных далеко в стороны, словно искрящая кожа свисает до самого пола. Создалось впечатление, что это не просто кожа или какой-то плащ, а диковинные крылья. А вот голова у чудовища оказалась все-таки человекообразной. Или приматообразной? Ибо просматривалось немалое сходство с орангутангом. Ну и перья из головы торчали в разные стороны настолько пышно и цветасто, что куда там индейским вождям в их парадном убранстве.
Что еще поразило Шенгаута, так это статичность мизансцены. Он уже уселся, ворочаясь на кровати, стал встряхивать и растирать жутко покалывающую правую руку, а все три фигуры так и возвышались почти без малейшего движения. Словно их заморозили или парализовали. И только после тщательного рассмотрения всех деталей создавалось впечатление, что это именно Змей, как его кратко окрестил для себя Трофимыч, удерживает своими крыльями всю композицию в недвижимости.
Ну и тогда же сам Никита Трофимович удостоверился окончательно, что он управляет телом Ландера. А того (имелось в виду сознание) – нигде нет. Может, крепко спит. Может – вообще куда «ушел». То есть сам Роман Григорьевич ничем в создавшейся ситуации помогать не станет.
И не факт, что у Змея достаточно еще сил для удержания агрессивного пигмея из потустороннего мира.
– Значит, придется действовать самому… – бормоча это, Шенгаут попытался достать пистолет из висящей на бедре кобуры. Получалось плохо, рука еще
