Уже на дальних подходах к своему кабинету Федор Карпович напоролся на десятка два взглядов своих подчиненных, в которых горел неожиданный вызов, хорошая толика злорадства, а кое-где даже открытое презрение. Подобного себе никто не позволял уже давненько. В крайнем случае обделенные и недовольные людишки отводили раньше угрюмые взгляды в сторону или придавали лицам нейтральное выражение.
«С чего бы это вдруг? – озадачился наследник. И тут же себе злорадно пообещал: – Всем припомню и всех на улицу вышвырну!»
Но уже перед самой дверью, ведущей к его рабочему месту, директор подметил мимику и жесты одного из «докладовцев» в рядах спаянного коллектива. Шестерил мужичок с азартом, докладывал на всех и доносил любые сплетни, по какой угодно теме и на кого угодно. Противнейший тип, если быть до конца откровенным, но разве без такого обойдешься на руководящей должности?
Так вот этот тип всеми средствами пытался привлечь внимание своего босса к чему-то в стороне, к чему-то, что находилось в углу главного операторского зала. Федор посмотрел туда да так и окаменел на месте с протянутой рукой. Потому что ошарашенное сознание около минуты выдавало мысленно только одну короткую фразу:
«Кто посмел?!»
Было от чего потерять рассудительность: личная комната усопшего Деда Никиты кем-то использовалась! Жалюзи оказались чуть развернуты, дверь чуть приоткрыта, а секретарша уже спешила туда, неся на подносе две чашки парующего кофе вкупе с несколькими вазочками и пиалами.
В какой-то момент наследнику даже дурно стало. Ибо ему показалось, что сам Трофимович вдруг вернулся с того света и вознамерился присмотреть за своим детищем. Потом здравый смысл все-таки проснулся и напомнил:
«Ты ведь видел хладное тело старикашки. И сейчас оно лежит в гробу, в обрамлении венков, и сегодня после обеда его зароют. Так что это не Дед. А кто тогда посмел?.. Вот с этим и надо немедленно разобраться!»
И он решительно двинулся к приоткрытой двери, потому что та так и осталась незакрытой после выскочившей наружу секретарши. Традиция, всегда соблюдаемая основателем фирмы. Мол, я здесь, на месте. У кого какие проблемы, можете заходить без стука.
Хмурящийся Федор тоже вошел, не постучавшись. И опять замер с непроизвольно вытянувшимся лицом. За большим письменным столом по-хозяйски расположилась женщина, увидеть которую здесь он ожидал меньше всего на свете. Сбоку восседал какой-то мужичонка и, некультурно втягивая воздух, наслаждался горячим кофе.
– Элла?! – удалось вытолкнуть из горла вместе с хрипом. – Ты ведь должна быть во Владике?
Отвечать самая противная, скандальная, наглая и нахальная сотрудница даже не подумала. Словно только сейчас рассмотрев вошедшего, она менторским тоном процедила:
– А-а, Феденька… Хорошо, что зашел! Немедленно дай мне отчет за последние пять дней по всем транспортным раскладкам.
До сего дня она заведовала одним из отделов. Причем не подчинялась генеральному директору, а напрямую всегда отчитывалась перед создателем «Логотранса». За несколько дней до смерти старикашки удалось (не без сложной, многоходовой комбинации) отправить эту злобную фифу на дальний конец страны. Дабы под ногами не мешалась. И теперь вот она вдруг оказалась в Москве, да еще и в святая святых, личной комнате самого Трофимовича.
Подобное противоречило всем наметкам и раскладам. А также граничило с должностным преступлением. Поэтому Федор повысил голос, переходя почти на крик:
– Как ты посмела оставить свое рабочее место?! По какому праву ты здесь находишься?! Объяснись!
– Это же несложно сообразить, Феденька! – стала ему втолковывать госпожа Яровая, словно тяжело больному или как умственно неполноценному ребенку. – Вот видишь, у меня ключ от этой комнаты. А вот – генеральная доверенность на назначение меня генеральной поверенной на переходной период, стоящей во главе фирмы. Потому что Никита Трофимович, упокой господь его душу, успел передать мне все это буквально за полтора часа до своей скорбной кончины. Не знаю, как там будет дальше и что нам огласят в завещании, но пока все здесь работающие должны неукоснительно выполнять все мои распоряжения. Так что, Феденька, «а трабахар!»[3], как ты любишь говорить на своем любимом кастельяно. Бегом за отчетами!
Генеральный директор ненавидел это сопливую выскочку. Еще больше ненавидел, когда она точь-в-точь копировала обращение босса к своему внучатому племяннику. «Феденька!» И это будучи на восемнадцать лет моложе!
Правда, положа руку на сердце, в этом обращении Федор сам был виноват. Еще тринадцать лет, когда Элла Витальевна впервые появилась на фирме, рьяный бабник и сердцеед немедленно подкатил к ослепительной красавице и с ходу стал обещать златые горы. Новенькая щедро стреляла глазками, мило улыбалась и, мило стесняясь, отговаривалась, что она не такая. Мол, могу только дружить, и вообще, у меня уже есть парень.
В пылу страсти и кипящего желания Федор шел напролом, соглашаясь даже на дружбу. Тогда и позволил даме неосторожно обращаться к себе как угодно, хоть «Феденька». Госпожа Яровая тем не менее ловко и твердо отшила прилипчивого кавалера, продинамив его так, что он к ней обращался впоследствии только по делу и только при служебной необходимости. А вот ласкательное обращение осталось, хоть и приводило порой к шумным скандалам.
А сейчас вроде и скандалить Федор Карпович не имел права. Распоряжение получил от главного доверенного лица? Вот и топай, выполняй. Но так просто уйти не давало клокочущее в груди бешенство:
