Если на то пошло, то он верил, что его сотня понесет самые скромные потери. Просто помнил, чем обернулся поход Голицына на Крым. Хотя его не отпускало ощущение, что в его мире тот вроде как случился пораньше. Ну да чему тут удивляться, другой мир – он и есть другой.
Ивана заботило иное. Молодых куда проще обучить и даже переучить, чем ломать ветерана. У него воинские ухватки уже въелись в кровь, а все новое встречает неизменный протест, основанный на многолетнем опыте. На Руси вообще с новым извечная проблема. Уж это-то в обоих мирах неизменно.
К тому же в сотне существовал запрет на женитьбу до двадцати семи лет. Учитывая, что самому старшему стукнуло двадцать четыре, у Ивана было три года на то, чтобы добиться от стрельцов максимальной самоотдачи. Все же семья и уж тем более дети накладывают свой отпечаток и меняют отношение человека к жизни и к службе в том числе.
Как ни хотелось продолжить путь в повозке, Иван предпочел соскочить и присоединиться к полусотне в пешем марше. Не стоит пренебрегать такой малостью, которая оборачивается лишним плюсом в глазах подчиненных.
Бросил взгляд направо. Ага. Рассмотрели и установленную палатку, и колышущийся над ней белый флаг с красным крестом. Впрочем, даже если бы не было палатки, раненые все одно потянулись бы к его сотне. А куда им еще податься? Хорошо как среди своих найдется сведущий в лекарском деле. А как быть, если такового нет? Рудаков же помогал всем. Причем делал это совершенно бесплатно.
Признаться, Иван поначалу пыхтел, как перегретый самовар. Что ни говори, но и лекаря, и все его снаряжение он тащил в поход исключительно ради своих стрельцов. Но, поразмыслив, все же решил наступить на горло своей жабе. В конце концов Рудакову не помешает обширная практика. И пусть он сегодня израсходует медикаменты и перевязочный материал на посторонних людей, это позволит ему обогатиться опытом. Так что лучше уж он будет учиться на чужих.
Как и предполагалось, до места стоянки добираться оказалось недалеко, пусть и несколько растянуто по времени. Их обычная скорость четыре версты в час здесь оказалась невостребованной. Они даже пообедать успели, чтобы не вырываться вперед. Правда, кухню пришлось отправлять обратно, кормить отставших. Отдалились от места стычки верст на пять и, все так же оставаясь в боковом охранении, начали разбивать лагерь.
Парни с матерком брались за лопатки и, поплевав на ладони, вгрызались в неподатливую землю. Работать пришлось, что называется, за себя и за того парня, половина сотни сейчас хорошо как только на подходе.
Когда первая полусотня наконец подошла к стоянке, все было закончено. Им оставалось составить свои рогатки из палаточных жердей и замкнуть периметр перед бруствером окопов.
Нет, Иван вовсе не собирался отрывать окопы полного профиля. В этом нет никакой необходимости. Вполне достаточно и для стрельбы с колена. Правда, от этого земляных работ меньше не становилось. Сначала квадратный периметр из окопов. Потом еще два квадрата с траншеями и небольшими валами. Препятствие для всадника никакое. Но выкопанные на определенном расстоянии, они все же исключали взятие этого заграждения с ходу. Далее пусть и жидкие, но все же рогатки.
Словом, противник вполне качественно замедлялся и подставлялся под выстрелы. Если же находились горячие головы… Ну что тут скажешь. Этих идиотов и не жалко вовсе, а вот лошадок очень даже. Ведь потом стрельцам приходилось их добивать.
Кстати, с момента начала отступления их солонина оставалась совершенно нетронутой. Подумаешь, конина не идет ни в какое сравнение с говядиной. Это смотря с чем сравнивать. Если с той же солониной, то она значительно проигрывала свежатине.
– Здрав будь, сотенный, – задорно поздоровался Фрол, спрыгивая с седла.
– И тебе не хворать. Давно не виделись. Ты чего это тут учудил, Фрол Емельянович? Нешто столько знатных лошадей подобралось? – недоуменно рассматривая чуть ли не с дюжину лошадей, поинтересовался Иван.
– Да так себе коняги. Не сказать что клячи, но и не из дешевых, – с кислой миной ответил казак.
– Ну и к чему нам с такой обузой возиться?
– А то ты Павла Валентиновича поспрошай. Не на горбу же нам тащить всех тех раненых, что он по доброте душевной подобрал.
– Та-ак. Рудаков, значит, – наконец рассмотрев укрепленные между лошадями носилки с ранеными, констатировал очевидное Иван.
– Он, – тут же перекинул все на подлекаря казак. – Сам ить знаешь, стоит только нашей санитарной палатке встать, как к ней тут же начинают тянуться увечные. Ну а тут шестерых принесли. Здорово им стрелами досталось. Ну, Павел Валентинович и говорит, давай, Фрол Емельянович, думай, как вывозить страдальцев станем.
– А кроме нас, позаботиться о бедолагах, значит, некому?
– Отчего же, есть. Да только лекарь наш сказывает, не набегаться ему к тем раненым, а они тяжелые, ухода особого требуют. Ну иль сразу добить и в землю. Вот так вот.
– А сам-то где?
– Да там в полку Федора Лопухина болячка какая-то объявилась. Вот и пошел наш лекарь глянуть, что за хворь такая.
– Один?
– Чего это один? Я с ним четверых стрельцов при десятнике отправил.
– Вот же неугомонный. Оно ему надо? Ведь на всю армию ни его, ни наших припасов лекарств не хватит, – в сердцах выдал Иван.
