– Вы их в полной мере выполнили.
Когда со штабными песиками говорят таким тоном, штабные песики поджимают хвостики и бегут к хозяевам с доносиком. Друм боднул предвечерний холод, однако остался на месте, лишь махнул рукой своему курятнику. Стражи Вирстена послушно перестроились, и Руппи увидел брата Ореста и пару фрошеров. Худой пожилой генерал Руппи прежде не попадался, но рядом с ним ехал… рэй Герард!
– Граф фок Фельсенбург, – теперь старый дипломат смотрел поверх собеседника, – благодарю вас. Вам пора присоединиться к вашим людям.
– Сперва я верну брату Оресту… одну вещь!
«До свиданья» Руппи не сказал, какое тут к кошкам свидание, а «прощайте» – это для маминых романсов. И для тех, кому умирать первыми, как было с «Ноордкроне».
Несколько почти оленьих прыжков Морока, словно бы вспыхнувший снег, знакомое невозмутимое лицо.
– Брат Орест!
– Да, брат мой?
– Ваш палаш.
– Он ваш, – отрезает «лев». – Брат Ротгер, надеюсь, вы сможете обойтись без…
Кажущееся с этого тракта невозвратно давним лето. Рукопожатие на окраине Эйнрехта, еще простой мир, уже мерзкий год…
– Кошка нуждается в корзине, – словно сами по себе произносят губы, – лошадь в поводьях, а человек сам себе и поводья, и корзина.
– Вы правильно запомнили.
– Вы вовремя сказали.
Наружу рвутся, распихивая и топча друг друга, иные слова, сентиментальные, дурацкие… К кошкам! Тем самым, трехцветным… Слова нужны для какого-то подлого оправданьица, тебе нужны – не этим троим. Уходящим понадобится удача
Неосвященная церковь ждет, открыв два черных рта. Свиты остаются во дворе, переговорщики затворяются в Покое озарений, если среди них есть белоглазые, драка там и начнется. Если же господа китовники просто сволочи, фрошеры вернутся назад живыми, а дипломат с клириком примут приглашение… Их обязательно пригласят, даже без свиты, хотя к ветеранам Глауберозе в душу тоже полезут. А может начаться и во дворе, для этого фок Дахе нужно либо сразу оставить там своего адъютанта, либо отослать по ходу дела. Адъютантов часто отсылают.
– Господин полковник, я должен немедленно доложить моему генералу о том, что участники переговоров прибыли в оговоренном составе.
– Капитан фок Друм, я вам не начальник, а граф фок Глауберозе вас отпустил.
– Господин фок Фельсенбург, я хочу, чтобы вы знали, будь моя воля, я бы…
Субчик всё понял и хочет удрать, ну а кто не хочет?! Только удирают тоже по-разному и от разного. Чтобы не глядеть в трубу, как умирают те, кто осознанно явился за смертью. Чтобы оказаться подальше от ответственности, если что пойдет не так, и от стычки, если… когда та выкатится за пределы двора и перекинется на эскорты.
– …мой тяжелый долг.
– Ну так отдавайте его, кому задолжали!
– Господин полковник, что-то не так?
– Все прекрасно. Убирайтесь, вас, видимо, ждут.
– Так точно.
Холеный зильбер поспешно – и хозяин велел, и страшный мориск окрысился – разворачивается и красивым кентером уносит штабную сволочь к начальству. Все прекрасно, все идет, как задумано; игрушечные всадники уже вливаются в распахнутые ворота, наверняка на них начертано что-то благостное о любви Создателя к малым сим и ожидании Его… Вот так кощунниками и становятся. Руппи заставил себя неспешно – неспешно! – опустить трубу и двинуться вдоль настороженных рейтар.
Переступают с ноги на ногу, фыркают, прижимают уши кони, выдавая замерших в седлах всадников, из лошадиных ноздрей вылетают нежные облачка пара, по снегу скачут мелкие острые искорки, и нет вещи навязчивей часов! Так и норовят затянуть руку в карман, вцепиться в пальцы, прыгнуть к глазам.
– Морок, спокойно.
Жеребец понимающе хрюкает – он-то держится, а вот ты? Сбоку невозмутимо шагает синяя предвечерняя тень. Шеренга наконец кончилась, второй ряд, третий – и вот она, «мелочь» в рейтарских плащах. Штурриш, само собой, с краю, Морок приветливо взмахивает гривой: с каданской кобылой он
