– Почему мэна, госта ымпэратора, не звалы на пыр?! Со всэм уваженыем? Мэна удалылы, чтобы я нэ гаварыл правду, чтобы я не мэшал дэзертырам сидэт в ванучей Мырыкыы, когда ымпэратор сражаетца!!!
Карло спустил курок совершенно осознанно; он целил в дубовый лоб, но Леворукий защищает своих бацут. Сухо и безобидно щелкнуло, кошачий кремень осекся, к вящему удовольствию Пургата.
– Трус! Храмой мэрын, я гавару в твое тупое лицо, ты…
– Пистолет, – прорычал маршал, не глядя протягивая руку. Оружие нашлось сразу и на сей раз не подвело. Грохнуло, алый бархат на груди урода дернулся, будто под ним оказалась мышь, и тут же из дыры плюнуло кровью. Подавившийся не то словом, не то кашлем казарон грохнулся на спину, кисло завонял сгоревший порох…
– Бацута! – Карло оглянулся и увидел сжимающих свои пистолеты офицеров; с пустыми руками был лишь Фурис. – Кажется, это ваше оружие?
– Да, – подтвердил бывший писарь, – и очень надежное, я наводил справки. Мастер Файерман из Эйнрехта достоин исключительного доверия.
– Благодарю. Все, за что вы беретесь, осечек не дает. Во всех смыслах. Пусть… уберут.
– Чего ждать? – весело откликнулся Медерис, оттеснив уже перебирающего над покойником четки Пьетро и хватая труп за дорогущие сапоги с гигантскими шпорами, – заодно и уважение окажем!
– Именно, – подхватил Агас. – Самое-пресамое уважение. Не кто-нибудь, а сам командующий прибил. Лично.
– Бери выше, – поправил Ламброс, завладевая лапами казарона, – сам Прибожественный эту бацуту кончил. Ну и отожрался, скот эдакий!
– Да, опоздал я, – пробормотал Карло, косясь на отца Ипполита, но тот, кажется, не злился. – Зря я эту скотину у Хаммаила отбил.
– Кто знает, – Пьетро неторопливо убрал четки. – В том, что вы сверх меры продлили бытие сего хулителя и взяли с собой, есть определенный смысл. Вы сбросили напряжение сегодняшнего дня, не обидев ненароком никого из соратников, и заодно исправили былую ошибку. Спасать тех, кто приходит на пир, чтобы его испортить, противно Создателю, заповедовавшему детям своим радость и любовь.
– Ничего себе! – ахнул Ламброс. – И кто ж такую прелесть сказанул?
– Так мог бы сказануть мой дед, – кротко откликнулся клирик, – но сказанул ли, я не знаю. Господин командующий, к нам изволит присоедини…
Гирени, раскинув руки, сбежала по ступенькам и с воплем бросилась к очередной раз растерявшемуся Карло. Выручил Пьетро, ловко остановив разогнавшуюся кагетку на самом краю кровавой лужи.
– Осторожно! – запоздало прикрикнул Карло. – Ну кто тебя только…
– Ты – казар! – хлопать в ладоши Гирени не могла, но глаза девчонки сияли. – Тэпэр я панымала! Старый Сэрвылый был харошим, но хатэл быт казаром, ты его убывал, Пургат тэба ругал, казара нэлза ругат, ты его убыл. Так правылно! Ты лубимый, ты казар, а патомка женыш на дочке казарона бэз братов, и он станэт казарон.
– Я сам сделаю детку казароном, – Капрас перехватил у Пьетро горячие ручонки и потеснил кагетку к лестнице, – или твоего брата попрошу!
– Так нэлза! – замотала головой Гирени, – толка жэнытца на дочке!
– Почему это нельзя? Ламброс, вы в Кагете торчали дольше меня, о чем она?
– Новых казаронов быть не может, – засмеялся артиллерист, – ведь они получились из перьев золотой птицы, которая умерла над Сагранной. Если в роду не остается мужчин, наследует дочь, а ее муж становится казароном, да и это только при Адгемаре пошло, раньше казаронами были сыновья, а не муж наследницы. Казар может отдать земли, но не кровь!
– Фу ты, пропасть! Гирени, потомок… твой сын будет гайифским казароном, а теперь иди спи, иначе не будет подарков. Те, кто их носит, – трусишки и приходят только к спящим.
– Как мыши?
– Вот-вот…
– Я понала, дэтка будэт ымпэрским казароном, я ыду спат, но ты лубымый.
– Ты, – шепнул Карло, – тоже… любимая. Идем.
Может, им в спину и смеялись, но Карло не оглядывался и больше не злился и не тревожился, что про него станут болтать его обалдуи. Пусть несут что хотят, все равно все они, если потребуется, умрут за него, а он – за них, за корпус, за вот этот домишко с тряпочками и девичьим виноградом на веранде. Хотя лучше уцелеть и передавить всех гнид, начиная с Анастаса.
Бросать север сейчас нельзя, кто бы ни звал. Орест, конечно, разозлится, но на чистку провинций сил у Паоны не хватит, а без фуража, рекрутов и оружия морисков всяко не отбросить. Если у императора есть мозги, он это поймет самое позднее к лету, тогда можно будет и объясниться. Вот с этой ублюдочной Бакрией, читай – Талигом, договариваться нужно немедленно, и тут без Бааты не обойтись. Казару, чтобы избавиться от беженцев, придется стать посредником между маршалом Дьегарроном и… Леворукий с ним, пусть будет Проэмперадор… Субимператор Кипары и Мирикии!
Глупый скажет, что ночь не дает свече ничего, но разве дню нужны огоньки, разве днем их разглядишь? Созданные из воска сгорят, так и не став нужными. Ночь превращает ничтожный огонек в звезду, как же свече не отдать сердце ночи?
Со штабными, даже лучшими, говори согласно требованиям
