пушкам могли и не поверить, зато фуры с трупами были просто загляденье.
– Пожалуй, – согласился кавалерист, – хвост старик отбросил с шиком, но спасение задницы в его изначальные планы не входило, мы шли побеждать, а не удирать. Если честно, последней нашей удачей был Доннервальд.
– Разве не Три Кургана?
– Какое там! Бруно с весны добивался генерального сражения, а оно свалилось на нас, как шишка с елки! Шли за одним, нашли другое, обрадовались, вцепились, а буря все взяла и спутала. Мне еще повезло, наш фланг не задело, но на фрошерские пятки только любоваться и оставалось… Ты – доложить, что супостаты не подберутся?
– Разве что с боем.
– Тут спрос будет уже не с тебя, а с Гутеншлянге. Тебе не пора?
– Пожалуй.
Штабная палатка, как и «ограда» из плотной ткани, защищающая свиту от ветра, путешествовала с Бруно не один год. Командующий любил свои вещи и без крайней необходимости не менял, вот о его человеческих привязанностях известно было мало. Жениться принц Зильбершванфлоссе так во всяком случае и не собрался.
– Мороз.
– Солнце.
– Чудесный день, господин Фельсенбург, не правда ли?
– Несомненно.
– Командующий все еще занят, но вы можете пройти.
– Благодарю.
Внутри – тепло, то есть теплей, чем в снежных полях. Плащей и шляп никто из господ генералов не снял, хотя походные жаровни старались вовсю. Свитские сгрудились у задней стенки, интендант терзал усы и Вирстена, Гутеншлянге с Бруно разглядывали карту и что-то бубнили себе под нос, Шрёклих с командующим гвардией внимали. Руппи тоже попробовал. Из монотонного бормотанья форелинами выпрыгивало «фрошеры… бок Рейферу прикрыть обещали… Ариго у Трех Курганов был… неплох…»
У Трех Курганов хороши были все, но ураган слизнул и победу, и поражение. Как оказалось, к лучшему, потому что сегодня без фрошеров не справиться. Непонятно, удастся ли справиться даже вместе с ними. Рейфер на вчерашнем приеме был хмур не только из-за Глауберозе.
– Фельсенбург! – громовой шепот, и ручища интенданта опускается на плечо. – Что с вами? Такой молодец, и хмурится! Нехорошо.
Сказать бы тебе, так ведь не поймешь!
– Господин генерал, мне не нравится… смотреть на сражение с холма.
И еще меня бесишь ты и неопределенность. То ли весь день проторчишь без дела, то ли придется так или иначе драться. Если простоишь – значит, планы Бруно увенчались успехом, командующий молодец, а Ило с Гетцем – возомнившие о себе выскочки. Придется геройствовать, значит, что-то пошло не так, и вовсе не обязательно – в лучшую сторону.
– А вы привыкайте! Фельсенбургам, ха-ха, положено командовать, а вам еще повезло. Его высочество отличный учитель. Вот увидите…
– Неффе, – Бруно на палец отодвинул карту, – нельзя ли потише! Фельсенбург, что у вас? Только без подробностей.
– Слушаюсь, господин фельдмаршал. Охрана ставки устроена согласно уставу. Рейтары вверенного мне полка окружили холм, присланный командующим гвардии батальон занял свое место у подножия, каданские разъезды образовали внешнее кольцо охранения.
– Благодарю, – без особого интереса скрипнул Бруно, пожевал губами и, сверившись с часами, изрек: – Время. Попрошу сигнал.
Дежурный адъютант скользнул к выходу, колыхнулся сероватый полог. Несколько ударов сердца, и снаружи запели трубы. Одна, другая… Командующий неторопливо надел отороченные мехом перчатки и поднялся.
– Пора к знамени, господа.
Глухо и невнятно, далеко все-таки, зарокотали барабаны: дриксенская пехота двинулась вперед.
Глава 5
Гельбе
Грато дурил с самого утра: не шутил, не заигрывал, а злился на весь свет. То ли бесноватых чуял, уж больно много их припожаловало, то ли переживал о пропавшей Мирте. Кобыла, впрочем, могла и отыскаться. В отличие от всадника, хоть бы уж не зря все было…
– Хватит! – бросил маршал коню и себе, пуская мориска по снежному полю. Прочь от суеты разворачивающихся на позициях полков и от бесполезных, слюнявых сожалений. Скачка вышла недолгой – обогнули один холм, взлетели на другой, встали, поджидая приотставшую свиту. Успевшее взобраться довольно-таки высоко солнце разогнало тени по многочисленным лощинам, но та, над которой стоял Савиньяк, кипела неистовыми осенними красками.
