рассмотреть, какое у него оружие. Из-за плеча виднелся лишь краешек дула. Нилсен сжимал в гигантских лапах по пистолету, стволы которых выглядели как уродливые окоченевшие пальцы.
— Назад! — приказал Сойер еще раз.
— Во-во, валите отсюда! Чтоб мы вас больше не видели! — выкрикнул Силверстейн.
Кэм помнил, что Даг Силверстейн всегда, даже во время самых отчаянных споров, был сдержан и не повышал голоса. Его нервозность казалась теперь фальшивой.
Что-то тут было не так. Даг словно стал меньше ростом, скособочился на одну сторону. Прайс сделал знакомый, рассекающий воздух жест, но не произнес ни слова.
Кэм не узнавал спутников, с которыми они расстались на склоне горы.
В голосе Голливуда не осталось ничего от уверенности сумасшедшего, которому нипочем было пересечь долину:
— Уходите, прошу вас.
Это — голос пропащего человека, старика.
Сойер пропустил призыв мимо ушей:
— Бросайте оружие, Прайс!
— Идите отсюда! — истошно заорал Силверстейн.
Бакетти закашлялся, ему ответил такой же кашель из задних рядов группы Прайса — негромкий, булькающий скрежет. Страдали все одинаково, и так было с самого начала.
Сойер не сдавался:
— Бросьте оружие!
Замерший посередине, Кэм боялся пошевелиться или раскрыть рот. Стороны толкал к действию нарастающий страх. И Сойер, и Прайс, поставленные судьбой в одни и те же обстоятельства, приняли одинаковое решение.
Слишком сильно эти двое ненавидели друг друга.
Кэм бросил взгляд через плечо, собирая слова в предложения в отяжелевшей голове, но передумал, решив не лезть на рожон. Мэнни доковылял до конца квартала и остановился в десяти метрах. Сойер, не покидая перекрестка, занял позицию за синим почтовым ящиком и вытащил револьвер.
— Эй, ну что вы! — крикнул Голливуд, теперь уже громче. Сбитый с толку дурачок тоже хотел сделать как лучше, но так и не понял всю глубину страха и ожесточения, раздиравших компанию на вершине. Страсти эти от Голливуда, конечно, скрывали, но он и сам явно не хотел замечать тысячи намеков.
— Эй-эй! — прокричал японец еще раз. Прайс очнулся и бросил Сойеру вздорное обвинение:
— Ты нас уже достал, душегубец…
Замешательство в мыслях Кэма сменилось мимолетным воспоминанием о Чэде Лумасе, втором убитом и съеденном ими спутнике. Но ели-то все! Никто не отказался от тушеного мясца. Чего такого Прайс нашептал в уши Голливуда, убедив его переметнуться на свою строну?
— Это ты убил ее! — проворчал Прайс. Кэм, оглушенный сознанием вины, неправильно истолковал его слова. Джим говорил о Лоррейн. «Достал» — это о пикапе.
Кэм попытался найти в толпе сожительницу Прайса, но окружавшие Джима фигуры были похожи друг на друга, сплошные очки да капюшоны. Видимо, бросили по дороге…
— Джим, я же помог ей — с рукой… Помнишь?
— Помалкивай, черномазый.
Так Кэма никто не обзывал с самого конца света. За все время, проведенное вместе, в самых жестоких ссорах, никто никогда не поминал вслух цвет его кожи. Теперь это означало, что прежний Джим Прайс окончательно испарился, уступив место первобытно-подлой твари.
— Проклятый латинос, пидоры гнойные, это вы ее убили! — Прайс тряхнул винтовкой в правой руке. — Пидоры!
За спиной Кэма произошло какое-то движение. Силверстейн и Нилсен отреагировали одновременно. Даг снял с плеча винтовку и выставил ее перед собой, как пику. Нилсен вскинул руки с пистолетами.
Кэм развернулся и потащил Эрин за собой. Бакетти бросился вслед за ним. Шаг, два…
Сойер стоял за почтовым ящиком, целясь из револьвера.
— Валите отсюда! Валите! — орал Силверстейн. Голливуд пытался усовестить их:
— Эй, кончайте! Дайте им…
Первым открыл огонь Сойер.
