действовать. Тулл хотел приободрить их.
– Вы со мной? – крикнул он.
– Да, старший центурион, – выкрикнул Пизон.
– И я тоже, – сказал Вителлий.
Их поддержал еще десяток голосов, потом еще и еще. Тулл не был уверен, что все ответили, но большинство солдат подали голос. Не время было яростно орать, как перед битвой. Они шли за ним в дни мятежа – и сейчас стояли здесь, готовые к бою, готовые выполнять его приказы. Этого было достаточно.
– Обычное походное построение. Следите за мной и будьте готовы исполнять мои приказы. Я укажу людей, которые должны умереть. Действуйте решительно и быстро. Боги нам помогут. Эти сучьи дети и понять не успеют, что происходит, как будут уже мертвы.
Возвращение в лагерь, обычно сопровождавшееся веселыми шутками, на этот раз проходило в полном молчании. Подбитые железными гвоздями сандалии хрустели по щебню дороги. Скрипели кожаные ремни, на начищенных доспехах играли солнечные лучи. Из-за лагерного вала доносились голоса людей и животных. Кто-то звал товарищей, командир отдавал распоряжения, недовольно кричали мулы – так было всегда. Тулл прислушивался, облизывая пересохшие от волнения губы, но улавливал лишь обычные звуки повседневной суеты большого лагеря.
Они прошли под аркой главных ворот, и Тулл повел солдат к казармам их когорты. Улицы были относительно свободны, но по лагерю бродило много солдат. Общий упадок дисциплины означал, что далеко не все легионеры окажутся на своих квартирах в обеденное время, когда прозвучит сигнал. Многие, конечно, придут, чтобы поесть, но некоторые могут и не появиться, в том числе и те, кто приговорен к смерти.
«Если шлюхиных детей не окажется на месте, будем охотиться за ними», – размышлял Тулл. О том, что мятежники могут сплотиться, осознав угрозу, он старался не думать.
У казармы, занимаемой бывшей центурией Септимия, они разделились. Фенестела повел половину отряда к дальнему концу длинного каменного барака; Тулл со второй половиной остался у ближайшего входа, расположенного рядом с квартирой центуриона. В узком пространстве между казармой когорты Тулла и соседней казармой в хорошую погоду обычно собирались на отдых легионеры. Сегодня было то же самое. Их встретили равнодушными взглядами, но могли проявить и интерес, если б они не разошлись, как обычно, по квартирам. Как правило, легионеры в полном вооружении не топтались возле своих казарм.
Тулл, нервничая, отсчитывал удары сердца – двадцать… тридцать… Его солдаты переминались с ноги на ногу. Фенестела сверлил лицо командира взглядом. Двое легионеров, занятых игрой в кости, перестали играть и принялись рассматривать собравшихся солдат Тулла; они начали хмуриться. «Проклятье, – подумал Тулл. – Сейчас поймут». Он уже открыл рот, готовясь отдать приказ зайти в казарму, но тут зазвучали трубы – громко и призывно. Сигнал повторился многократно; то был не обычный призыв на обед, а боевая песнь, звучавшая, как правило, на парадном плацу или на поле боя.
На лицах легионеров, бродивших возле казарм, отразилась растерянность. Растерянность, а потом страх.
– Растянуться и перекрыть проход. Мечи наголо, щиты на изготовку! – крикнул Тулл.
Он слышал, как Фенестела уводит свой отряд за смежную казарму, видел старого знаменосца Септимия, показавшегося в дверях их квартир; тот рысцой подбежал к Туллу. Потом в дальнем конце коридора, образованного двумя казармами, показался тессерарий, явно поджидавший Фенестелу.
Все разговоры в коридоре прекратились. Кости и стаканчики остались нетронутыми. Солдаты перестали толкаться; те, кто чистил оружие, отложили масляную ветошь.
– Что происходит? – крикнул кто-то за спиной у Тулла.
Тот не обратил внимания на окрик и сурово кивнул сигниферу. Они уже всё обговорили – и прошлой ночью, и на рассвете.
– В твоем списке девять имен, правильно?
– Так точно, старший центурион. – Сигнифер был бледен, но держал себя в руках. – Четверо из них отсутствуют.
Тулл уже понял, о ком идет речь. Ему хотелось закричать.
– А остальные пятеро?
– Трое у меня за спиной, старший центурион. Коренастый и второй, рыжий, который с ним борется, и еще солдат, прислонившийся к стене казармы и хлебающий из кувшина. Остальные в своих комнатах в конце казармы. Думаю, лежат.
– Об этих двух позаботится Фенестела. Мы разберемся с этими тремя снаружи. Возьми на себя придурка с кувшином. – Тулл повернул голову к солдатам: – Восемь человек за мной, восемь остаются с сигнифером. Остальные – следите, чтобы никто не ушел. Никто! Вперед!
Тулл направился прямиком к коренастому легионеру с его рыжим товарищем. Пизон, Вителлий и шестеро остальных легионеров не отставали ни на шаг. Солдаты разбегались перед ними, не смея пикнуть или задать вопрос. До приговоренных оставалось двадцать шагов, когда парочка поняла, что происходит. Оба бросились к дверям казармы, надеясь добраться до оружия.
Тулл догонял врага бессчетное количество раз, когда на поле боя неприятель не выдерживал натиска и бежал. Убивать в таких случаях было легко, и рыжий упал, так и не добежав до двери. Тем временем Пизон с Вителлием закололи коренастого. Стоя над трупами своих жертв, все трое переглянулись. Тулл хотел что-то сказать, потом передумал. Слова были лишними.
