Сигнифер тоже справился с заданием. По стене казармы тянулся кровавый след от сползшего мертвого тела. Вскоре из казармы вышел Фенестела с окровавленным мечом в руке и мрачно кивнул Туллу.
– Четверо оставшихся – это Костистый, Толстоносый и близнецы, правильно? – спросил Тулл у опциона.
– Так точно, старший центурион. Они пронырливы, как воры.
– Где они?
– Одним богам известно, старший центурион, – виновато ответил сигнифер. – Знаю, что проводили время с приятелями в Восьмой когорте, но сейчас они могут быть где угодно.
– Во имя преисподней, что вы натворили? По чьему приказу это сделано? – Легионеры из казармы поняли, что на них никто нападать не собирается; вопросы и обвинения посыпались со всех сторон: – Убийцы!
Тулл развернулся, испугав солдат мрачным взглядом. Они разом затихли.
– Эти люди – заводилы недавнего мятежа. Они – изменники! – крикнул он, указывая мечом на мертвые тела. – И вы знаете это. Я знаю. Цецина знает, и Германик тоже. Поймите, с их смертью закончатся беспорядки. Останутся только верные присяге, их наказывать будет не за что. – Тулл надеялся, что последние слова окажутся правдой.
Некоторые легионеры смотрели на него, но большинство понурились. Их подавленное настроение и опущенные плечи говорили о том, что, по крайней мере, с этой когортой неприятностей больше не будет.
– Расходитесь, – приказал Тулл. – И не показывайтесь, пока все не успокоится. Фенестела, собери людей. – Сигниферу он, хмурясь, сказал: – Необходимо немедленно начать поиски.
Тулл не был готов к картинам массового убийства, которые они увидели по всему лагерю. Сразу стало понятно, что не все пошло по плану и не всех главных участников мятежа удалось застать врасплох. Тулл был привычен к боям, его не потрясали поля сражений, покрытые телами и залитые кровью. Он научился не слышать ужасные крики раненых. Но никогда раньше ему не доводилось видеть и слышать такие вещи в стенах римского лагеря.
Трупы лежали всюду: на улицах, в проходах меж казарм, на порогах зданий. Пятна и брызги крови обозначали места, где люди умерли или были ранены. Кровавые следы на камнях улиц и размазанные пятна на стенах говорили о том, что раненые пытались спастись от преследователей и ползли в какое-нибудь место, чтобы там умереть. По лагерю были слышны крики и стоны раненых и умирающих. Кто-то оплакивал друзей, кто-то звал мать.
Мимо промчались три лошади, вырвавшиеся из стойла; копыта громко стучали по мостовой. Группами по два-три человека бегали взад-вперед легионеры, быстро проходили кучки невооруженных полуголых солдат. За некоторыми гнались; другие убегали невесть от кого, поддавшись панике. Во главе небольших отрядов шли командиры; трудно было сказать, куда они ведут солдат и для чего.
Казалось, никто не понимал, что происходит.
Ноздрей Тулла достиг запах горящего дерева, который ни с чем не спутаешь. Он оглянулся в поисках источника дыма и увидел, что клубящиеся столбы поднимаются со стороны принципии. «Неужели какой-то глупец поджег штаб-квартиру?» – подумал Тулл. Некоторое время он колебался, потом решил придерживаться своего плана действий. Вокруг полно людей, чтобы погасить пожар, но, если не выследить Костистого с остальными, они могут уйти.
Тулл пока не знал, как разыщет четырех легионеров в этой неразберихе, но он не мог забыть, с каким наслаждением Костистый убил Септимия. Сын шлюхи должен заплатить за это, и Тулл намеревался осуществить правосудие любой ценой.
В казармах Восьмой когорты беглецов они не нашли; ситуация здесь уже была под контролем командиров. Из зданий выносили тела убитых, было много раненых. Усталый центурион рассказал Туллу, что мятежники вооружились и оказали сопротивление. Небольшая группа прорвалась сквозь ряды его легионеров.
– Мои парни уложили почти всех из списка. Они не горели желанием преследовать их, – сказал центурион, пряча глаза.
Найти Костистого в огромном лагере – надежды мало, и Тулл решил двигаться к принципии, чтобы помочь в тушении пожара. Но когда они вышли на главную улицу лагеря, план центуриона внезапно оказался нарушенным. Он бросил взгляд в сторону главных ворот, расположенных примерно в сотне шагов от отряда Тулла. Там шел яростный бой: бойцы набрасывались друг на друга, мелькало оружие, доносились вопли боли и боевые выкрики, сливаясь в привычный шум сражения. Стражники старались сдержать толпу солдат, рвущуюся из лагеря, сразу понял Тулл; однако стража явно проигрывала схватку.
– К воротам! – взревел центурион. – Они убивают наших братьев у ворот!
К тому времени, когда Тулл с солдатами подоспел к воротам, в живых остались только два стражника. Они упали от изнеможения, когда Тулл с товарищами ударили в спину нападавшим. Некоторые из мятежников услышали их приближение и развернулись, но остальные думали только о том, как оказаться за стенами лагеря. Легионеры Тулла ударили по врагу, сшибая мятежников умбонами щитов и пронзая упавших короткими колющими ударами. Они были взбешены расправой над немногочисленной стражей ворот и не нуждались в понукании.
Тулл тоже разозлился. Он встретил выставленный щит смуглого мятежника мощным ударом своего щита, направив его снизу вверх. Отдача удара прокатилась сквозь дерево и металл, и центурион ощутил боль в руке, но его противнику досталось куда сильнее. Верхняя кромка щита ударила его хозяина
