— Значит, ты слишком разумна для этого? — продолжал развивать тему Ален.
Ему было абсолютно все равно, о чем говорить с этой женщиной, он хотел слышать ее низковатый успокаивающий голос. Ему нравилось смотреть, как светятся в полутьме ее бездонные глаза.
Незаметно, как в и самолете, он задремал. Утром его разбудил солнечный свет, падавший на кровать — на окнах не было штор, только легкий тюль. Ален потянулся и обвел глазами комнату. Спальня с кремовыми обоями, множеством цветов на окне и широкой софой с персиковым покрывалом, на которой он лежал, была очень уютной. Задрапировав вокруг тела простыню, он отправился исследовать остальные комнаты. Ближайшая по кридору дверь вела в небольшой кабинет. Он был обшит деревянными панелями под красное дерево в цвет письменного стола и книжных шкафов. Пройдя по коридору дальше, он почувствовал аромат кофе и, отложив экскурсию, проследовал на кухню. Мирей в белом мохровом халате накрывала на стол и напевала песню Сальваторе Адамо.
— Доброе утро, — сказал Ален, останавляваясь в дверях кухни.
Мирей мигом позабыла про завтрак, оказавшись в его объятиях.
— Ты выглядишь, как римский император в своей тоге из простыни, — прокомментировала она. — Я развесила твою одежду на стуле в гостиной.
— Ты знаешь, какая ты умница и красавица?
— Да, я в курсе, — улыбнулась она. — Скорей приводи себя в порядок и давай завтракать. Я ужасно голодна.
— Просто ненасытная женщина, — пробормотал Ален и направился за одеждой.
Было удивительно, что после вчерашней и, как он надеялся, прощальной сцены с Натали, он чувствовал себя наредкость легко. Словно войдя в квартиру Мирей, он оставил все проблемы за порогом. Покидать этот рай ему не хотелось, поэтому, разливая кофе в чашки, он спросил:
— Мирей, когда ты собираешься вернуться в Сен-Тропез?
— Пока не знаю. Вчера я начала разведывать ситуацию со своим контрактом, позвонила режиссеру, но наверняка никто ничего не знает. Видно, придется задержаться в Париже дольше, чем я рассчитывала.
— Я могу чем-то помочь? У тебя контракт случайно не с “Гомон”?
— Нет. Спасибо за беспокойство, но я попробую сама справится.
— Если что, не стесняйся, звони. К сожалению, я уже завтра уезжаю в Сен-Тропез, съемки в самом разгаре.
— Жаль, — тихо сказала Мирей и поднесла к губам чашку.
— Я полечу вечерним рейсом. Можно остаться у тебя до завтра?
Ален не стал дожидаться ответа. В следующий момент он вскочил со стула и со смехом подхватил женщину на руки. Мирей еле успела поставить на стол чашку с кофе. Он знал прекрасное средство, как получить от Мирей “да” и отнес ее в гостиную, где они вновь оккупировали диван.
— Дорогой, а как насчет спальни? — промурлыкала она.
— Твоя спальня умиротворяет, а гостиная достаточно яркая. К тому же это — наш диван. Забыла?
Она забыла про все в его объятиях. Солнце светило в окна, но оба они были слишком заняты друг другом, чтобы задернуть шторы. Гостиная, оформленная в красно-коричневых тонах, залитая светом, действительно подогревала страсть.
— Ну что ж, — торжественно объявила Мирей, соскальзывая с дивана на ковер и осматривая пол в поисках халата, — можешь остаться до завтра, переночуешь на диване. Он забронирован для тебя.
— Ладно. Ты пожалеешь. Вдвоем здесь будет неудобно спать.
— Ты так самоуверен, — улыбнулась она.
Через час Мирей быстро собралась и уехала на встречу с продюсером своей будущей картины. Ален решил отправиться в свою квартиру и упаковать вещи. Предварительно он позвонил, чтобы узнать настроение Натали. Впервые за последние месяцы он находился в прекрасном расположении духа и не хотел терять его, выслушивая язвительные замечания бывшей жены. После подписи на бумагах по оформлению развода, с нее слетел весь лоск, который она носила на протяжении пяти лет их брака. Алену пришли на ум ее вчерашние слова и поразился, как он сумел прожить с этой женщиной так долго. Потом он воскресил в памяти начало их отношений, красоту Натали, ее искушенность в любовных делах, рождение сына и вздохнул.
— Артисты не имеют право на официальную регистрацию брака. Клянусь, что больше никогда не повторю этой ошибки, — произнес он вслух, подняв правую руку.
Телефон в его квартире не отвечал. Не размышляя о том, где находятся Натали и Штефан, Ален решил, что сейчас самое подходящее время вывезти свои вещи. Он надел темные очки и захлопнул дверь гостеприимного “гнездышка” Мирей. В его собственной квартире ничего не изменилось со вчерашнего дня. Это означало, что Натали не ночевала дома, а Штеф все еще не вернулся из поездки. Отсутствие известий о друге волновало актера. Почему Маркович не позвонил ему в Сен-Тропез, не оставил никакой записки? Ален был абсолютно не в курсе, куда тот уехал. Звонить друзьям своего помощника он поленился. До вечера актер планировал навестить сына, по которому страшно соскучился за время работы над фильмом в Сен-Тропезе.
Поморщившись от фотовспышек поджидавших газетчиков, актер выехал на машине из гаража и сразу набрал высокую скорость. Перед остановкой у дома матери в Бур-ля-Рейн, он притормозил лишь однажды у магазина игрушек, чтобы купить сыну большую заводную машину. Он представил хмурое выражение лица матери, с которым она всякий раз приветствовала его во время встреч, и ее бесконечные нравоучения. Ей не нравилось в его жизни все: начиная от семейной жизни и заканчивая невероятной популярностью. Быть грубым с ней он не хотел, поэтому навещал очень редко, ограничиваясь переводом денег на банковский счет матери.
— Здравствуй, Ален, — равнодушно сказала сыну Эдит Арнольд, когда он вошел в дом. — Твоя жена позвонила и предупредила, что ты можешь заехать. Ты заберешь Антони?
— Нет, завтра я возвращаюсь в Сен-Тропез, у меня съемки. Хочу повидать сына.
— Да, конечно, ты не особенно балуешь его своим вниманием, да и твоя жена тоже, — мать не любила Натали.
Ален размышлял, стоит ли говорить о разводе, чтобы предоставить матери дополнительную тему для причитаний. Потом махнул рукой и сообщил:
— Мы с Натали разводимся.
— Я нисколько не удивлена, — холодно отозвалась Эдит. — Вы никогда и не жили, как семья.
Ален со злостью подумал, что идельная семья, по мнению его матери, должна жить в маленьком городке, вроде Бур-ля-Рейн, где неопрятные женщины работают на фермах, а мужчины напиваются каждое воскресенье. Такая жизнь затягивала, как болото, и он был счастлив, что в свое время избежал ее.
— С кем останется малыш? — впервые Ален услышал в голосе матери искру интереса.
Неужели она надеялась, что он позволит ей воспитывать ребенка, чтобы тот повторил его собственное детство в Бур-ля-Рейне?
— Антони будет жить попеременно у меня и у Натали, мы оба продолжим заниматься его воспитанием.
Мать всегда была немногословной, но теперь вовсе перестала разговаривать с сыном. На вопрос Алена, где сейчас находится мальчик, она кивком указала на дверь террасы и отвернулась.
Он открыл дверь и буквально был сбит с ног, бросившимся к нему малышом.
— Папа, папа, — верещал тот. — Ты надолго? А мама приехала?
— Нет, Антони, сегодня здесь только я. Это тебе, — Ален протянул сыну машинку.
Ребенок уселся к отцу на колени и начал нетерпеливо разворачивать обертку.
— Тебе здесь нескучно, сын?
Судя по сосредоточенному выражению лица Антони, в настоящий момент ему было чем заняться. Он извлек машину из коробки и передал отцу, чтобы тот показал, как ее заводить. Они играли вместе до обеда. Мадам Арнольд позвала их в сад к накрытому столу.
— Побежали наперегонки, — предложил Ален сыну, который не хотел отрываться от новой игрушки.
Через несколько секунд потерявшая терпение бабушка поймала запыхавшегося ребенка и усадила за стол. Антони был абсолютно счастлив, правда его слегка тревожил один вопрос.
— Пап, а ты останешься до завтра? — спросил он.
Ален повременил с ответом, и мать насмешливо посмотрела на него.
— Малыш, мне нужно ехать, но скоро я вернусь и увезу тебя на неделю к морю.
Вторая часть ответа смягчила разочарование мальчика. Мадам Арнольд ничего не сказала, но Ален понял, что она не поверила в обещани, данному им сыну.
— Спасибо за чудесный обед, мама. Я уезжаю в Париж, а вечером лечу в Сен-Тропез.
Мать пожелала ему счастливого пути и ушла в дом. Он вздохнул и обнял сына, бегавшего по саду за бабочками.
— До встречи, мелюзга, я позвоню.
— Пока, папа, — обреченно проговорил Антони.
Актер покидал Бур-ля-Рейн с грустью, вспоминая радость сына при встрече и сожалея, что не может провести с ним больше времени. “Мы редко видимся. Нужно-таки увезти его на недельку на Лазурный берег”, решил он.
Через несколько часов он припарковал машину возле дома Мирей и достал из багажника два огромных чемодана, в которые сложил все необходимые вещи из своей квартиры, заехав туда после посещения Бур-ля-Рейн. Затащив внушительный багаж в лифт, он начал кнопку и оказался перед дверью знакомой квартиры. Ключи, предложенные Мирей он не взял, расчитывая, что вечером она будет дома. Сейчас он подумал, что может оказаться в дурацкой ситуации, стоя с чемоданами перед закрытой дверью. К его облегчению, дверь распахнулась, на пороге показалась взъерошенная хозяйка. Увидев Алена и его чемоданы, она ахнула и спросила:
— Ты окончательно переезжаешь?
— Мирей, — тихонько подталкивая сумки к порогу, сказал Ален, — видишь ли, у меня нет времени, чтобы снять новую квартиру, а мои вещи будут в безопасности только у тебя. Вдруг Натали решит искромсать мои костюмы ножницами?
— Что, до этого дошло? — сочувственно поинтересовалась актриса.
— Да нет, сегодня мы с ней не встречались. Я весь день провел с сыном.
— Как он?
— Веселый, носится в саду у моей матери.
