Разумеется, германцы знали, что преимущество на их стороне. Туллу и его солдатам требовалось подкрепление, в то время как их врагу – лишь передышка, после которой атаки возобновятся. Избегая смотреть на варваров – подобно тому, как охромевший олень избегает смотреть на стаю преследующих его волков, – Тулл вновь двинул вперед по грязной тропе – один усталый шаг за другим. Времени оказать помощь раненым не было. Его не было вообще – лишь пара секунд, чтобы дать команду шагать дальше.
– Тот, кто хочет остаться жив, за мной! – рявкнул он.
Вслед за ним увязались десятка два солдат, почти все хотя бы с одним ранением. Фенестела, новичок Пизон, его друг Вителлий. Последний был не в состоянии держать щит. Самое невероятное – были живы спасенная им женщина и ее ребенок. А также щенок. Их было гораздо меньше, чем он рассчитывал, но это лучше, чем ни одного, сказал себе Тулл. Лучше, чем ни одного, с горечью повторил он про себя. Когда, в какой момент случилось так, что почти все его солдаты погибли?
Следом за ними увязались остатки когорты – кучками по шесть человек, по десять, иногда больше. Тулл не стал останавливаться, чтобы подбодрить их. В конце концов, за их жизни отвечают другие центурионы и опционы. Как и он сам отвечает только за свою центурию. Жестокий выбор, но если пытаться спасти как можно больше солдат, то, скорее всего, он не спасет никого. Упавшее дерево стало последней соломинкой. Так просто – и так хитро. «Арминий, ты сукин сын», – кипятился про себя Тулл.
Сто шагов. Варвары даже не пошелохнулись. Тулл обернулся на них через плечо. Неужели ему и его солдатам наконец повезло? Неужели эти ублюдки решили дождаться других легионеров? Еще пятьдесят шагов, и его надежда окрепла. Задействовав остатки сил, Тулл погнал своих солдат быстрее. Вскоре на его счастье слева замаячил каменный выступ. В этом месте насыпь обрывалась, зато каменная стена тянулась на некоторое расстояние. Что там дальше, неизвестно. Однако получить пусть короткую, но передышку было подобно дару небес. Тулл позволил усталым солдатам идти медленнее. Одному он перебинтовал ногу, другого похлопал по спине, улыбнулся женщине, пожал руку Фенестеле. И снова двинул вперед. В этом кошмаре остановиться – значит умереть.
Увы, его приподнятое настроение длилось недолго.
На дальнем конце каменного выступа вновь замаячила земляная насыпь. На ней, забрасывая копьями остатки Первой когорты, бесновалась очередная толпа варваров. Тропа была усеяна грудами тел – похоже, на ней какое-то время шла ожесточенная схватка. Тулл замедлил шаг, затем остановился и попытался не поддаться отчаянию. Когда Первая когорта бросила его и его солдат одних отбивать атаки варваров у поваленного дерева, он проклял их последними словами, одновременно надеясь в душе, что Первая все же спаслась. И вот теперь перед ним замаячила его собственная судьба.
Его тело как будто уловило его настроение. Казалось, каждая его частица взывала о пощаде. Ноги болели, руки тряслись от усталости. Ныла поясница, как будто некий разгневанный кузнец бил по ней своим самым тяжелым молотом. От того места, где в него попал выпущенный из пращи камень, в разные стороны разлетались острые стрелы боли. И какая-то вредная старая карга втыкала иголки в давнюю рану на икре. Глаза саднили, как будто в них было полно песка, во рту и в горле пересохло, по лицу градом катился пот. В эти мгновения ему хотелось одного – лечь и закрыть глаза. Мерзавец- прорицатель был прав: они найдут свой конец в грязи.
– Только не сдавайся, старый пес.
– Что? – Тулл даже не заметил, как к нему неслышно подкрался Фенестела и почти прошипел ему на ухо эти слова.
Он резко обернулся. Опцион стоял почти вплотную к нему. Взгляд полон понимания и одновременно тверд как кремень. «Он видит мой страх», – подумал центурион, ощущая себя глубоким стариком и неудачником.
– Стоит тебе дрогнуть, Тулл, и нам конец. Ты слышишь? Всем до одного, – процедил сквозь зубы Фенестела. – Посмотри на солдат! Всего разок. Они идут лишь потому, что ты ведешь их за собой! Ты даешь им надежду. Ты. Если ты не найдешь выхода из этого кошмара, то они и подавно. А женщина и ее ребенок… да их уже к закату не будет в живых.
Фенестела прав, подумал Тулл. Он сам с самого утра украдкой следил за своими солдатами – и видел, как с каждой новой атакой варваров боевой дух мало-помалу оставляет их. Скорее всего, они обречены, но, как центурион, он не имеет права сдаваться. И эта женщина. Какой смысл был спасать ее, чтобы потом бросить на произвол судьбы?
Тулл сделал глубокий вдох и, кряхтя, расправил плечи.
– Я слышу тебя. Мы идем дальше.
У Фенестелы отлегло от сердца. Он мотнул головой в сторону солдат Первой когорты.
– По-моему, нам не стоит ввязываться в схватку. Лучше, опустив головы, пройти мимо них вдоль края болота.
Тулл посмотрел вперед. Зоркий Фенестела прав. Страх перед болотом вынуждал обе стороны держаться от него как можно дальше, отчего вдоль тропы тянулась свободная полоска твердой почвы.
– Годное предложение, – сказал он. – Пусть солдаты выстроятся в колонну по одному. Сначала мы пойдем медленно, а затем по моему свистку ускоренным шагом минуем место схватки. Скажи солдатам, чтобы смотрели себе под ноги, а не на варваров.
– Понял. – Фенестела зашагал было прочь, но Тулл его остановил.
