– Осмотрим, – согласился я и, остановив машину, включил заднюю передачу…
Бело-голубую расцветку заляпанной грязью «Нивы» и буквы «ППС» на капоте мы разглядели, уже начав спускаться в канал. Димка сразу понял, чего можно ждать от такой находки, и заволновался. А я думал совсем о другом.
В машине мы нашли ошметки кокона – некоторые куски были похожи на размякший картон, другие были хрупкие, как весенний лед.
– Оборотень, – пошутил Димка, поднимая оторванный лейтенантский погон.
Я кашлянул и крепче сжал топорик.
Мы внимательно осмотрели склон канала, надеясь узнать, в какую сторону отправился новообращенный, но следов не увидели – на земле плотным пружинящим ковром лежала прошлогодняя трава.
– Зря тащились, – сказал я, сожалея о потерянном времени.
– Может, и не зря, – пробормотал Димка, присев на корточки у разбитого окна «Нивы» и что-то ковыряя подобранной палочкой.
Я подошел ближе – Димка ворошил куски кокона, выгребая из них какой-то небольшой металлический прямоугольник.
– Узнаешь?
– Нет, – ответил я. И тут же, увидев медный блеск патронов, опознал:
– Обойма для «макарова»!
– Сам ты «обойма», – покривился Димка. – Магазин! И пистолет, наверное, тут же. Надо искать.
Копаться в остатках вонючего кокона мне не хотелось. И я, пообещав сейчас же вернуться, поднялся наверх, посмотрел в сторону дороги, где мы оставили наши автомобили под присмотром девчонок и Минтая, а потом спустился в канал и подошел к мутной текущей воде, намереваясь справить малую нужду. Я положил топор. Расстегнул джинсы. Встал над ручьем, глядя в небо и думая о каких-то совсем безобидных вещах.
И я даже не понял, что происходит, когда вода вдруг сильно плеснула, и что-то крепко схватило меня за правую ногу, и дернуло, и, опрокинув, потащило в ручей. Я заорал, хватаясь за траву, пытаясь дотянуться к топору. Нечто бесформенное, тиной облепленное, гнилой травой обвешанное поднималось из воды, тащило меня к себе, выкручивая ногу. Я заорал сильнее, осознав, что уже ничего не смогу сделать, что меня сейчас раздерут на части, как курицу- гриль, и сожрут живым, дергающимся, теплым…
Грянул выстрел.
Это я потом понял – что «грянул» и «выстрел». А так-то я и не услышал ничего, я оглушен был страхом.
Но выстрел грянул.
Освобожденная нога моя шлепнулась в воду. Я тут же забарахтался, инстинктивно пытаясь отползти подальше от ручья.
Почти сразу над моей головой грохнул еще один выстрел – вот его-то я услышал. Во лбу поднявшегося из воды чудовища возникло маленькое отверстие – чуть выше переносицы. Секунды три облепленный грязью зомби стоял передо мной на коленях, ворочая жвалами и хлопая длинными руками по земле. А потом он рухнул, придавив мне ногу.
– «Макарова» в машине нет, – совершенно спокойно сообщил Димка, не обращая внимания на мое полуобморочное состояние. – Зато там нашлось кое-что получше. – Он показал мне «АКСУ», словно бы хвастаясь им, и аккуратно положил его на сухую траву.
– Но и «макаров» где-то же должен быть, – задумчиво пробормотал Димка, поднимая мой топор…
Пистолет Макарова мы нашли через минуту – Димка снял его вместе с кобурой с обезглавленного трупа.
К оставленным на дороге машинам мы возвращались вооруженные и воодушевленные. Но радость наша несколько поугасла, когда напуганная Оля сообщила, что у Тани опять повторился приступ удушья, а Минтай и Катя разругались и разошлись по разным машинам. Действительно – насупившийся Минтай сидел в «Мазде», разъяренная Катя – в моей «десятке».
– Чего это они? – удивился Димка.
– Я не поняла, – ответила Оля. – Я Тане помогала.
Разбираться было некогда, да и, наверное, незачем. Мы сели в машины. Димка было попытался заманить Олю в «Мазду», но девушка на его уговоры не поддалась – она не хотела оставлять больную подругу. Вот и получилось, что я поехал в женской компании, зато при Димке осталось все оружие – уже проверенный в деле «калаш» с запасным магазином, «макаров», который надо было как следует почистить, и привычная «Оса».
Ну и резиновая дубинка с наручниками, о которых я уже говорил.
Почти сразу (и пяти минут, наверное, не прошло) мы въехали в небольшую деревеньку, которую я всегда считал заброшенной. Кособокие, полуразобранные-полуразвалившиеся избы прятались в зарослях сирени, малины и терновника. Вряд ли в беспризорных домах осталось что-то ценное – их на протяжении нескольких лет грабили проезжающие. Но я все же притормозил немного, осматриваясь. И увидел вдруг, что в терновнике и малине шевелятся, выбираясь к дороге, уродливые фигуры обращенных. Было их не меньше дюжины, но откуда они там взялись? Меня дрожь пробрала, когда я сообразил, насколько же близко мы были к этим тварям, когда осматривали перевернувшуюся «Ниву».
– Видишь? – спросила рация.
– Вижу, – ответил я. – Прибавим ходу!
