Я был ведущим, Димка следовал за мной. Не так уж и много нам оставалось проехать. И я, представив последние километры пути, подумал, что сейчас немногим отличаюсь от Минтая, который обманом заманил нас в свой дом.
Я не обманывал, как Минтай.
Я просто о многом умалчивал. Например, о бездорожье на последнем участке пути. О своем намерении загнать обе наши машины в непролазную грязь – и там их оставить. Я собирался сделать это, чтобы уже никто не мог пойти на попятную. А я лучше остальных представлял, с чем нам придется столкнуться в самое ближайшее время: с голодом, холодом, неустроенностью. Я понимал, что моим городским товарищам жизнь в глухом тупике придется не по нутру. И я не хотел оставлять им возможность вернуться туда, откуда мы с таким трудом выбрались, – в большой мир, где есть консервы, оружейные склады, мощные автомобили, бензиновые хранилища, бетонные заборы, супермаркеты, дороги, лекарства.
Я видел достаточно, чтобы понять, что тот мир уже не принадлежит нам.
Он принадлежит зомби.
И кто бы ни пытался выжить на их территории – он обречен, как были обречены герои фильмов, о которых так любит рассуждать Димка.
Я принял единственно верное решение – уехать от загнивающих остатков цивилизации, чтобы жить на полном самообеспечении.
– Ты изменился, – сказала Катя, и я вздрогнул. – В тебе какая-то сила появилась. Решительность.
Я пожал плечами:
– Да вроде бы остался такой, как был.
Она пристально смотрела на меня. Я следил за дорогой и хмурился.
– Я думаю, что совершила большую ошибку.
Оля сидела за нами и наверняка слышала каждое наше слово.
– Почему вы поругались? – спросил я.
– Он недалекий жадный дурак, – ответила Катя. – И трус к тому же. Это ведь я заставила его сбивать зомби, лезущих к вам в «Меган». Это я вас спасала, а он просто крутил рулем того несчастного «Логана».
– А как же шесть миллионов в чемодане? – Я быстро глянул на Катю. – Это же показатель, что твой Миша – человек с будущим.
– То будущее осталось в прошлом. – Она сделала вид, что не замечает ехидства в моем голосе. – Все изменилось. Ты же понимаешь.
– Понимаю, – согласился я.
– Я думаю, что совершила большую ошибку, – повторила она. – Может быть, начнем все сначала?
Я невольно глянул в салонное зеркало. Дернул плечом.
Оля была рядом. Она слышала все, несмотря на шум.
– Почему ты молчишь?
– Нет! – резко ответил я.
Она, кажется, сильно удивилась.
– Ты мне отказываешь? Обижаешься на меня? Я понимаю. Я сделала глупость. Предала тебя. Причинила тебе боль. Я не прошу забыть о случившемся. Я прошу простить меня.
В ее голосе было что-то, чего я не слышал никогда раньше.
– Нет, – сказал я. – Не надо об этом больше. Все кончено.
– Ты уверен?
– Да.
– Ладно… Хорошо… Как скажешь…
Она заплакала. Это так меня поразило, что я едва не выпустил руль.
– Прекрати, – сказал я, хмурясь. И она успокоилась.
Все же она была очень сильная.
Налет на аптеку прошел идеально – иногда мы умели действовать, как сплоченная и сработанная команда.
Километра за четыре до назначенной цели я велел остановиться. Прямо на дороге мы провели короткий брифинг – договорились, что и как будем делать, распределили роли. Минтай в это время чистил «макаров», смазывал его машинным маслом. Действовал он довольно умело, насколько я мог судить. Неудивительно, что Димка решил доверить пистолет ему, тем более что на тот момент уже все знали о моих непростых отношениях с короткоствольным оружием.
В село мы въезжали на максимальной скорости. Я был первым – показывал дорогу. Проскочив мимо новорубленой церквушки, вывернули на маленькую площадь, остановились у ближайшего домика – старой избы с пристроенным мансардным этажом: внизу располагалась аптека, наверху жили ее хозяева. Димка выскочил из «Мазды», держа в руке приготовленный трос, зацепил один крюк за буксировочную петлю на моей «десятке», второй крюк повесил на решетку, закрывающую окно аптеки. Я включил заднюю передачу, натянул трос – решетка легко вывалилась, мне даже дергать не пришлось. Димка тут же
