Димка каждое слово не просто произносил, а – впечатывал. Он и раньше, когда важные проекты обсуждали, так же разговаривал – ронял фразы, как булыжники в воду. Начальство за это его уважало и слушало.
– Всем все ясно?
Мы покивали. Минтай забросил за спину «АКСУ», сунул рацию в карман, принял от Димки монокуляр, повесил его на шею и, плюнув на ладони, без лишних разговоров полез наверх по сваренной из арматуры лестнице. Я, как обычно, ему позавидовал – на крыше-то безопасно, сиди себе, загорай да поглядывай по сторонам.
Оля осмотрела пистолет, сняла с предохранителя, прицелилась, будто играя, – в столб, в окно, в дверь. Не так давно она призналась, что студенткой ходила в стрелковую секцию. Проверить ее навыки мы не могли – каждый патрон был на счету. Тем не менее, с оружием она обращалась уверенно и ловко, поэтому Димка и доверил «макаров» ей, а не мне.
Я и не возражал.
К тому времени я уже понял, что холодное оружие при грамотном использовании может быть гораздо эффективнее пистолета, шестиграммовую пулю которого многие обращенные замечали не сразу, даже если она прилетала им в лоб.
То ли дело топор или хороший тесак!
При определенной сноровке и везении я мог парой ударов напрочь снести голову зомби – а это был единственный способ прикончить его верно и быстро.
Заряд крупной картечи, конечно, лишал головы не хуже. Но ружье у нас было только одно, и Димка с великой неохотой доверял его кому-то, кроме себя.
– Идем!
Обычно мы подгоняли машины вплотную к выходу. Но в этот раз так сделать не получилось – помешало ограждение в виде невысоких чугунных столбиков. Мы оставили автомобили в десяти метрах от широких дверей. Я даже помню, как обернулся и оценил это расстояние.
Десять метров – такой вроде бы пустяк…
– Вхожу! – Димка ногой открыл поворачивающуюся на шарнире дверь – она даже не скрипнула, только будто вздохнула. Просторный тамбур был пуст.
Я проверил, крепко ли сидит на поясе мой топор, и перехватил мачете. Новое оружие нравилось мне все больше и больше – острое лезвие, довольно толстый и приятно увесистый клинок, прихватистая рукоять – можно сказать даже, что мне не терпелось опробовать его в деле.
Не так много раз мы сражались с обращенными. Но и этого опыта мне хватило на то, чтобы стать заправским мясником. Поначалу меня, конечно, здорово мутило – вплоть до отключки сознания после особенно удачного удара. Нет, я не падал. Оставался на ногах. Но переставал соображать, что делаю. Все же хруст костей и влажное чмоканье разваливающейся раны (а ты этот ужас не просто слышишь и видишь, но еще и рукой чувствуешь!) – то еще испытание для нервов рядового офисного трудяги.
Но – привык. И довольно быстро. Потом научился и премудростям – как рассечь сустав, под каким углом ломать кость, как пробить голову, какие мышцы подрезать, чтобы обездвижить цель. Отработал варианты несложных комбинаций: уклон – удар, подсечка – добивание, блокирование – атака вторым оружием. Не зря все же, со школы начиная, занимался «деревенским карате» – пусть и лениво, нерегулярно и бессистемно…
– Вхожу! – Я открыл вторую половину распашной двери, прижал ее спиной, пропустил вперед Олю.
Моя задача была следить за тылами.
Неудивительно, что след заметил не я, а Димка.
– Стоп! – произнес он таким тоном, что и мне, и Оле сразу стало ясно – в пустом невеликом тамбуре случилось нечто неординарное. – Смотрите… Смотрите!..
У правой стены около двери, открывающейся в помещение вокзала, была выбоина в полу. В ней скопилась грязь. И в этой грязи – в этой выбоине – кто-то оставил четкий и ровный след. Читалось даже число в кружочке – 45 – размер обуви. По рисунку подошвы можно было предположить, что отпечаток сделан тяжелым ботинком, может быть, туристическим, может, армейским.
Димка сдернул с пояса рацию.
– Минтай! Прием!
– Слушаю!
– У нас здесь след. Совсем свежий. Человеческий. Смотри внимательней – рядом могут быть люди.
– Люди? – чувствовалось, что Минтай опешил. – Какие люди?
– Не знаю. Выжившие, наверное. Возможно, военные.
– И что мне делать?
– Решай сам, по обстановке. Но постарайся обойтись без стрельбы.
