попадается чудесная дева в повозке… которая… Ты веришь в совпадения?
– Маруся, что там? – тихо спросила Алинка.
Лаки снова нервно завозился и заскулил.
– Совещаются. Здоровый хочет проблем, – ответила Маруся. Она стояла подле «смарта», уперев руки в бока, и деловито оглядывалась. – А тот, у которого губа оторвана, пытается за нас заступиться.
– А те, им по пояс… лохматые… это кто?
– Это, Алиночка, их бабы, – флегматично сказала северянка. – Вот кого бы на фитнес сдать без возврату, господи прости. Толстые и на морды так себе. Выходит, я тут за козырную-то.
– А я-а-а…
Ей снова стало нехорошо.
– А ты, видно, типа чипсов, – буркнула Маруся. – Вылезь и перестань зубами щелкать. Лучше врубай голову и уши. Нам понять надо, как спасаться. Не Кереть это, ох, не Кереть… Но мужичье что в Чопе, что тут – одинаковое, это я уже вижу. Им надо отпор уметь давать. Я по этому делу натренированная, а у тебя что? Одно слово – Москва… Ни собака твоя, ни ножик – тьфу, не спасение…
– Ладно, – решил Тхаш. – Я не видел тут таких, как она. Большая. Ни у эльфов, ни у людей, ни у троллей с быкоглавами даже. А эта… и повозка ее… Устроим испытание. – И предводитель скальных вразвалку зашагал обратно к Марусе и бешено озирающейся Алинке.
– Если хочешь этого… Бин Зина… или кого пожелаешь из нашего народа, Окуса к примеру, – звучно выговорил Тхаш, пытаясь смотреть на Марусю сверху вниз, – но она тут же подшагнула ближе и воинственно выпятила обтянутые серебром груди, – можешь поехать с нами. Мы даже дадим тебе верхового тура. Вот он.
Тхаш махнул рукой.
Толпа орков расступилась…
Лаки тревожно заскулил.
Тур был привязан между двух тяжелых повозок. Громадный зверь с плечами, покрытыми мозолями, иссеченный в боях, мычал и вращал глазищами. Маруся глянула без выражения. Алинка прижалась к подруге сзади, как улитка к арбузу, ее трясло. Еще и бык…
– Тура, стало быть? – подбоченилась северянка. – Пони маю. Наши мужики-то городских практикантов, бывалоча, тоже с ведром за компрессией посылали… Давно не доили тура-то своего? Боевого? – пренебрежительно поинтересовалась она и перебросила косу назад. – Не слажу, думаешь, с коровой? Уж не столько я в Москве прожила, чтоб ум растерять. Молоко перегорело у ней, вот и бесится. Дай тазик… Дай, сказала! – и вырвала из рук Зугда гнутый щит, украшенный нехитрой чеканкой. – Грязный и мелкий, но сойдет.
Маруся неожиданно ловко для своих габаритов пролезла между беснующимся зверем и краем окованной повозки. Алинка, оставшись одна, сглотнула от ужаса. Орки смотрели на нее нехорошо – как она сама смотрела на прилавок с сушеной рыбкой и кольцами кальмара в далекой Москве. Поесть как следует не хватит, но побаловаться с пивком – самое то…
…Алинка толком и не поняла, что было дальше. Сперва Маруся сунула ей сильно помятый железный кубок с перелитым из щита молоком, и молоко это оказалось невероятно вкусным. Оголодавший Лаки толкался в плечо – она поила его из горстки. Затем Маруся орала с огромными орками около машины, взяв все дипломатические стратегии на себя, а Алина снова сидела внутри. К тому времени почти совсем стемнело. Какое-то время горели фары «смарта», потом сел аккумулятор, и ощущение вселенского одиночества и ужаса стало очень острым.
Вокруг кипела жизнь – чужая, громкая, жестокая. Бегали, возились, носили какую-то упряжь. Колотили, вязали, снова ругались, но вскоре турица, освобожденная от мучившего ее молока (теленок погиб в трудном переходе) оказалась запряжена в «смарт». Машинка тяжело двинулась вместе с отрядом орков.
Наконец Маруся, отдуваясь, втиснулась на свое место.
– В общем так, – скороговорочкой вывела северянка. – Эх, жаль, курить я бросила. В общем, так. Ты им не нравишься. Похожа, говорят, на эльфов, а они их лютейшие враги. На эльфов, во как… Поняла, куда нас забросило? Рыжий длинный мужик… сапоги мои трофейные. Так вот. У них война. Идут просить помощи у дракона, у красного дракона, понимаешь? Я думаю, это Пашка наш. Этот… Альгваринпаэллир. Драконья кровь и есть, все как раз сошлось, только иначе, чем ты думала. А война тут идет с пауками. Со здоровущими. Прям как в кино. Захватили, говорят, они особо почетные орочьи пещеры… и Храм Жизни, дворец, что ли, какой. Вот. – И Маруся сунула на колени Алинке кусок черной лапы с антрацитово сверкающим когтем.
Алинка зажала рот, чтобы не взвизгнуть, и испуганными глазищами уставилась на Марусю.
– Я у них в чести, стало быть, – устало сказала Маруся. – Типа богини или королевы красоты. Ой господи, я ж в Москву ехала, думала там в люди выбиться… а вон во что выбилась. Тхаш, тот еле сдерживается, аж юбка топорщится. А Мурбук… он получше, с подходом. Дай мне авоську мою, я иголку возьму и нитку… Пойду подошью ему губу.
– Не уходи! – пискнула Алинка.
– Держись, – сурово сказала Маруся, – держись. Мы сами… нарвались. Кто заставлял эту херню у твоей мамаши забирать?.. Выручим, выручим своих
