парней… а сами во как влипли… ну ладно. Эти говорят, до дракона две ночевки. – Она достала швейный наборчик и деловито порылась в прочих сумках. Вынула литровую бутыль отличного «Джека Дэниелса» и банку консервированных крабов из котовских запасов. Алинка, как ни было ей страшно, перекошенно улыбнулась – дядя Дима собирался в турпоход в дикие места на славу.
– Я писать хочу, – вдруг сказала растерянно.
– В вазу писай, в железную, – сердито прошипела Маруся, подпинывая ладонью кубок. – А потом в окно выльешь. Сразу ты себя не поставила как надо – пиши пропало. Тебе, Алинка, лучше притвориться, что тебя тут вовсе нет. Они оголодали, а людоеды же. Ты поспи лучше, ночь уж глубокая. Старайся не думать ни о чем и в окошке не мелькать. Не боись, я постараюсь, чтобы все хорошо закончилось, лишь бы дойти до Пашки. Но из машины выходить тебе не надо. Не зли их. Терпи.
…Уснуть получилось сразу, как только Алина, облокотившись на рюкзак, закрыла глаза. Не снилось ничего, как после изнуряюще тяжелой тренировки. Мерное покачивание «смарта», дыхание и сонное поскуливание теплого Лаки, глухой и размеренный ход турицы и отрывистая, лающая речь орков смешались в белый шум, убаюкивающий и далекий.
Когда засветало, еще не полностью проснувшаяся Алинка нашарила в бауле безлактозный белковый батончик на сахарозаменителе и принялась жевать.
Скрипнув дверцей, в кабинку снова влезла Маруся; от Маруси крепко пахло вискарем.
– Клыки клыками, – хохотнула она, – а перепить Марию Кузьминичну не всякий мужик может. Они себе бормотуху какую-то ставят, в ней градусов, как в пиве. А с крепкого развезло… женишков-то. Сморило… ты как тут, Алинка?
– Н-нормально… – потянулась девушка и попыталась примоститься к богатырскому плечу подруги; высокотехнологичная двергская ткань теперь распространяла ароматы дыма, леса и еще чего-то сильного, звериного. – Завтракаю, поспала. Так они к дракону идут?
Собака тревожно поскуливала.
Маруся отстранилась.
– Пойду я, пойду, Алинка. Ага, к дракону. Ты уж сиди тут. Я чуть обозначила, что ты у меня под защитой. А то эти, – она дернула подбородком в темень за окно, – уши свои драные вострят. Пойду, Алинушка. Нужен присмотр. Их много, все с оружием.
Алинка кивнула, обернулась пледом, свернулась в комок. Но сон уже не шел. Захотелось пить. Девушка нашари ла бутылку с теплой колой, сделала пару маленьких глотков. Включившийся желудок ответил урчанием, приучившееся к режиму тело сигнализировало о том, что неплохо бы поесть еще. Алинка снова зашуршала обертками. Батончиками Котов запасся на славу, но есть сладкое было уже невозможно. Под руки попалась пачка «доширака». Вздохнув, девушка захрустела сухими макаронами, осторожно прихлебывая из бутылочки.
Поравнявшийся с машиной огромный сутулый орк с инте ресом следил за процессом, вглядываясь через запотевшее, покрытое росой стекло. Лаки поймал этот взгляд, в котором отражались все первобытные инстинкты разом, и попытался втянуться под кресло.
Дальше было хуже.
Окончательно проснувшийся Алинкин организм пожелал отлить.
Орк смотрел.
Выходить из машинки под таким взглядом, имея в качестве защиты далекую Марусю, маленький ножик и щенка, было немыслимо. Алинка похватала пледы, принялась закрывать окна, и, обливаясь ужасом и стыдом, наконец пристроилась над кубком. Кровь оглушительно стучала в виски; девушке казалось, что ничего более безумного и постыдного она не делала никогда в жизни.
Приоткрыв дверцу, она с омерзением выплеснула теплую жидкость вон, а кубок долго терла влажными салфетками.
Так начался новый день.
Маруся подходила еще несколько раз, какое-то время они ехали в «смарте». Северянка была не похмельна, но от бессонной ночи на ее округлом лице пролегли тени. Алина раньше не замечала возраста Маруси за их веселым беспечным щебетом и девичьими приколами. Теперь она видела перед собою трепаную жизнью бабу, широко перешагнувшую за тридцатник. Но эта баба удивительным образом железной дланью пыталась провести их суденышко мимо рифов.
И небезуспешно – на шее у Маруси болтался кожаный шнур с корявой золотой птичкой, размером с половину Марусиной ладошки.
– Этот подарил… Мардук, Мурбук… – ответила северянка, поймав вопросительный взгляд. – Пьяный-то мужик завсегда щедрый… Ты ела? – спросила она и шевельнула разбросанные по салону фантики. – Дай и мне.
Батончики она тоже не стала, с треском развернула пакет с вермишелью и аппетитно захрупала.
– Самогонку твою всю выпили, хорошая самогонка. Смеялись, пели… А есть я с ними не могу, – хрипло сказала она. – Все время ту историю вспоминаю про геологов. Ты, может, по телевизору видела ее. Ну когда пошли в поход их четверо… а вернулись в зиму уже… двое. Этому племени, я вижу, своих жрать привычно.
– Я сделала, как ты сказала, Марусь, – устало отозвалась Алинка. – В кубок… и за окошко. Провоцировать… как дядя Юра говорил… провоцировать нельзя. Силы неравны…
