Со стороны лектория вдруг донесся раскатистый отголосок выстрела. И сразу загрохотало над головой. Многоствольные гатлинги одного из висевших над площадью дирижаблей вдруг прошили длинными очередями два других цеппелина сопровождения, и те начали быстро терять высоту, опускаясь на крыши ближайших домов.
Императорское воздушное судно выплюнуло в сторону обезумевшего дирижабля дымную полосу, сияющая точка угодила точно в гондолу и взорвалась. Кабина разлетелась сотнями осколков, вспыхнула всепожирающим пламенем.
Толпа ринулась с площади, возникла давка. Всюду звучали крики, стоны, свистки констеблей.
Дирижабли с простреленными баллонами не причинили особого вреда, а вот пылающие обломки взорванного летательного аппарата рухнули на один из домов, и там немедленно вспыхнул пожар. Крыши начали стремительно пустеть; зеваки торопились как можно скорее очутиться в безопасности. Вышло это далеко не у всех. Кто-то поспешил и сорвался с лестницы, кто-то не удержался на краю крыши и рухнул вниз.
В лектории продолжали грохотать выстрелы, и не было никакой возможности понять, кто с кем ведет там бой, но все же я спускаться с опустевшей крыши не стал и залег за коньком с биноклем в руках. Люди разбегались, полицейские и гвардейцы пытались навести порядок, помогали раненым, сдвигали заграждения, выставляли оцепление.
Но они и понятия не имели, что именно происходит, и не знали, на что, а точнее – на кого следует обращать внимание. А я знал.
Профессора Берлигера я заметил, по большому счету, совершенно случайно. Просто, оглядывая в бинокль площадь, вдруг уловил знакомый силуэт. Профессор сразу затерялся среди разбегавшихся во все стороны людей и вынырнул уже у входа в боковой переулок. Скрылся в нем, а следом два крепких парня завели сгорбленного господина Гольца, который едва переставлял ноги.
Я не колебался ни мгновения. Слез с крыши и дворами рванул в обход площади, рассчитывая нагнать беглецов, прежде чем те затеряются на узеньких улочках Старого города. Поначалу все шло неплохо, но, когда попытался пересечь бульвар, меня едва не затоптала паникующая толпа. Пришлось буквально лезть по головам и расталкивать убегавших с площади людей локтями. Один старикан попытался протянуть меня тростью, я вырвал ее, отмахнулся от выскочившего сбоку франта, вслепую ударил раз-другой и наконец заскочил в арку соседнего дома.
Побежал через двор, и тут разом пропало заполнившее воздух напряжение, призрачный голос в голове смолк, и где-то в глубине души вновь заворочалась начавшая пробуждаться сила. Излучатель отключили? Да и черт бы с ним!
И я рванул дальше, а только выскочил в следующий переулок, и налетел ветер, поднял клубы пыли и своим резким порывом едва не сбил меня с ног. Небо над лекторием потемнело, словно наступили сумерки, солнечный свет померк. И дело было точно не в клубах черного дыма, поднимавшихся от дома, куда рухнул сбитый дирижабль. Нет! Я прекрасно ощущал корежившую мир неправильность. Нечто потустороннее перекраивало реальность по своему усмотрению, и ничего хорошего это обитателям Нового Вавилона не сулило.
Я обежал брошенную посреди дороги карету «скорой помощи» и помчался по переулку. По лицу градом катил пот, а дыхание сбилось, но замедлил я шаг вовсе не из-за усталости. Просто очутился на перекрестке и остановился, не зная, куда бежать дальше.
Мимо под звон колокола промчался экипаж пожарной охраны, следом пробежал взвод гвардейцев с карабинами и ручными пулеметами наперевес, им навстречу проехал беспрестанно гудевший клаксоном полицейский броневик. Выстрелы у лектория давно смолкли, власти начали брать ситуацию под контроль.
Я мог побежать прямо или свернуть налево, но колебался с выбором и отчаянно озирался по сторонам в поисках хоть какой-то подсказки. Потом заметил кровь на пыльной брусчатке и бросился в ту сторону, словно взявшая след гончая.
Кровавые брызги стали моей путеводной нитью.
Я доверился своей интуиции, сыграл ва-банк и не прогадал. Свернул раз-другой, пробежал через двор, обогнул угольный сарай, выскочил в глухой проезд и оказался за спинами тащивших Густава Гольца охранников.
Не колебался ни мгновения и со всего маху врезал набалдашником трости в основание затылка правого. Резко хрустнули кости, и головорез замертво повалился на землю. Его напарник обернулся, в руке мелькнул вороненый металл, но усталость не помешала мне провести стремительную комбинацию ударов. Трость перебила запястье и ткнула в солнечное сплетение, чтобы миг спустя проломить висок согнувшегося в три погибели охранника. Готов!
Схватка вышла мимолетной; шагавший впереди остальных профессор Берлигер обернулся, когда все было уже кончено.
– Макс?! – изумился он. – Что ты наделал?!
Я мельком глянул на скорчившегося у глухой стены дома Густава Гольца, который зажимал обеими ладонями окровавленный живот, и шагнул к профессору Берлигеру, поигрывая тростью.
– Питер Гард! – произнес я. – Расскажите мне о нем, док!
– Ты рехнулся, Макс?! – округлил глаза Берлигер. – Какая муха тебя укусила?!
– Скажем так, теперь у меня новый наниматель, – выдал я самое простое объяснение своему интересу. – Так что с Питером, док? Кое-кому чрезвычайно интересно узнать, за что его заперли в «Готлиб Бакхарт»!
Профессор попятился.
– Сейчас не время!
