Туча
Кричать и ругаться не было смысла. Да Туча и не умел кричать. Особенно на женщину, особенно на любимую женщину.
— Ангелина, открой, пожалуйста, дверь, — попросил он в который уже раз и устало опустился на верхнюю ступеньку лестницы. — Слышишь меня?
Он знал, она никуда не ушла, притаилась с той стороны двери, слушает его и молчит. На душе с каждой минутой становилось все неспокойнее. Время близилось к полуночи. Туча не чувствовал угрозы для себя лично, но интуиция, которая почти никогда его не подводила, нашептывала, что нужно срочно что-то предпринять, нужно спешить. Если бы в погребе было чуть больше места, он бы попытался высадить дверь, но сейчас не разбежишься.
— Ангелина, я знаю, ты здесь. — Туча потер ноющее колено. — Если не хочешь открыть дверь, хотя бы объясни за что.
— Ты выйдешь отсюда утром, Степа. — В ее голосе слышались слезы. — Честное слово.
— Почему не сейчас? Почему только утром?
— Степочка, я не могу. — Ангелина всхлипнула. — Так нужно.
— Кому нужно?
— Тебе. Наверное, после всего этого ты меня возненавидишь, но пусть лучше так. Пусть ты лучше будешь злой, но живой.
— Ангелина, — Туча поймал себя на том, что улыбается, — Ангелина, как я могу тебя возненавидеть, я тебя люблю.
Вот он и сказал то, что собирался и все никак не решался сказать. Это оказалось легко, намного легче, чем он себе представлял.
— То есть как любишь? — Голос Ангелины был близко-близко, их разделяли лишь несколько сантиметров двери.
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Думаю, что очень сильно. Что бы ты ни сделала, я все равно буду тебя любить.
— Ты меня разлюбишь, — сказала она очень тихо, почти шепотом, — когда узнаешь обо мне всю правду. Ты выгонишь меня вон.
Ангелина молчала очень долго. Туча тоже молчал, боясь услышать эту страшную правду, которая разрушит его мир. Боялся, что вот сейчас Ангелина скажет: «Я не та, за кого себя выдавала».
— Я не та, за кого себя выдавала. — В голове зашумело, ладони вдруг сделались мокрыми от страха, как тринадцать лет назад, когда он на коленях стоял перед Юркой Измайловым и его дружками-отморозками… — Я расскажу! — Теперь голос Ангелины звучал решительно. — Мне уже нечего терять… наверное.
Как же она неправа! Им есть что терять!
— Я врала тебе, Степочка! Все это время врала. Знаешь, а ведь я брюнетка. Брюнетка с прямыми волосами. — Туче показалось, что Ангелина хихикнула. — И далеко не такая конченая дура и сумасбродка, какой кажусь.
— Ты играла роль… — Он вспомнил слова Гальяно.
— Да, я играла роль. Мы ведь с тобой встречались раньше, Степочка. На закрытом премьерном показе фильма. Того самого, в котором твоя мама сыграла главную роль. Ты не запомнил меня. Наверняка ты меня даже не заметил, а я смотрела не на экран, а на тебя. Я тогда и подумать не могла, кто ты такой, чей ты сын. Ты не представляешь, чего мне стоило получить приглашение на тот показ. Я хотела понять, что же такое особенное есть в ней, в твоей маме. Чем она держит зрителя, почему ее так любит камера. Я ведь актриса, Степа. Не актриса даже, а так… Актрисулька. Актрисулька с амбициями. Я пришла на показ, чтобы научиться у нее хоть чему-нибудь, а увидела тебя…. Ты не сводил взгляда с экрана, ты ловил каждый ее вдох, каждый жест. И я
