расшибется. А на кой ему покалеченная невеста? Невеста ему в принципе не нужна, но если уж выбирать из двух зол, то лучше уж целую и невредимую. И только лишь после этих разумных опасений в голову его пришла иная мысль.
– Что значит, смазала шестерни?
– А то и значит! Пойдемте, я вам покажу!
Дожидаться его Анна не стала, поманила за собой.
Часовой механизм был неожиданно большим и с виду грозным, но отчего-то Анна Федоровна, урожденная графиня Шумилина, смотрелась в его железных недрах совершенно органично.
– Красота какая! – сказала она с восторгом. С этаким восторгом юным барышням следует разглядывать ювелирные украшения, но никак не скучные шестерни. – Конечно, тут есть еще над чем поработать, но самое главное – часы живы!
Прозвучало это так, словно Анна и в самом деле считала часовую башню живым существом. Чему их там вообще учат в этих пансионах для благородных девиц?..
Матрене Павловне немоглось. Не спасали ни ласки Анатоля, ни принятая с самого утра вишневая наливочка. Больно уж некстати помер этот Шульц. Не то чтобы ей было жаль проходимца, но планам смерть его могла стать большой помехой. Начнется сейчас эта волокита с расследованием, а с куплей-продажей дома так, наоборот, заминка. А может, это даже и хорошо, что заминка? Чем дольше Туманов пробудет на острове, тем больше шансов свести его с Наташенькой. А от полюбовницы его она избавится с легкостью. Чай, и не от таких избавлялась.
От мыслей этих здравых и рассудительных Матрену Павловну отпустило, и к завтраку она вышла бодрой и полной сил. Оказалось, силы и крепкий аппетит вернулись не только к ней одной. За столом не было лишь баронессы, но оно и понятно: осталась без верного пса, одна-одинешенька. Как теперь- то дела вести? Может, и вовсе с острова уберется? Что ни говори, а присутствие ее в замке Матрену Павловну весьма раздражало.
А вот остальные, что домочадцы, что родственнички приблудные – все на месте. Коти вон сидит, точит когти о скатерть, нервический свой темперамент демонстрирует. Антошка вот ничего не демонстрирует, знай себе жрет да пьет. С самого утра зенки заливает. Свела же судьба с бесхребетником. Серж, тот еще негодник, сидит прямехонько, словно аршин проглотил, вилочкой с ножичком поигрывает этак многозначительно. И так же многозначительно пялится на Наташку. А она, дуреха, придвинулась поближе, улыбается мечтательно. О чем мечтает? А ведомо, о чем! Помнит Матрена Павловна себя в ее годы, помнит, о чем мечталось. Ежели б то, о чем мечталось, сбылось, сбежала бы с лихим уланом, позабыв и про родителей, и про девичью честь. Вот как тумановская потаскуха. Но уберег боженька. Или то папенькин ремень был? Не важно, главное, что глупостей ей тогда наделать не позволили. Вот и она не позволит.
На дочку Матрена Павловна глянула так, что та мигом побледнела, но от Сержа не отодвинулась. Ладно, с этим потом можно разобраться. Невелика беда.
И архитектор тут как тут! Не находит, видать, в себе сил отказаться от дармового угощения и выпивки. С самого утра выглядит так, словно всю ночь пил. А может, и пил. Кто ж его знает! Этому тоже следует дать понять, кто здесь всему хозяин. Уж больно вольно он вчера себя вел. Еще и глупости эти нес про оборотня. Может, и вовсе прогнать, отказать от дома? Мысль казалась разумной, но после недолгих размышлений Матрена Павловна от нее отказалась. Пусть уж лучше так, под присмотром. Пусть все они под присмотром, в кулаке у нее. Матрена Павловна посмотрела на свои унизанные перстнями пальцы, вздохнула. Добрая половина из перстней была подделкой. Самоцветы в них знакомый ювелир уже два года как заменил на дешевые стекляшки. Кризис, будь он неладен…
– Доброе утро, мама!
Кто появлению Матрены Павловны и обрадовался, так это Севочка. Вот уж кто ее никогда не подводил и не расстраивал. В нее характером пошел, не в папашку своего непутевого. Хотя злые языки поговаривают, что Всеволод похож на Савву Кутасова. Брешут! Уж ей ли не знать, от кого дите народилось!
– Какое ж оно доброе? – Коти поморщилась, плечиками повела, словно бы озябла. – После вчерашней-то ночи! Как жить-то теперь в этом ужасном месте?
– Так ты, Катька, и не живи, – сказала Матрена Павловна ласково. – Съезжай в Чернокаменск, тебя силой никто тут не держит.
Эх, ее бы воля, давно бы разобралась с родственничками. Но нельзя, повязаны они крепко-накрепко. Хоть и не хочется это признавать.
– Не дождешься!
Катька скрутила кукиш и сделалась похожей на злобную старуху. А она ведь боится. Все они, те, кто знает, боятся. С радостью бы уплыли с этого чертова острова, но обстоятельства таковы, что нужно за остров держаться зубами. По крайней мере, до тех пор, пока Туманов его не купит. А там уж как раньше, каждый сам по себе. Своего-то Матрена Павловна не упустит, пусть не надеются.
– Надо дом быстрее продавать. – Надо же, Антошка, оказывается, не только жрет и пьет, но еще и о деле думает. – Пока господин Туманов не передумал.
– Этот не передумает, – подал голос архитектор.
– С чего такая уверенность, Август Адамович? – с интересом спросил Сева. К старику он питал не только любопытство, но и некоторую долю симпатии.
