– Это и есть комплимент.
Кстати, сам Туманов выглядел не многим лучше – взъерошенный, с синими кругами под глазами. Плохо спалось в кресле?
– Ну, ты подумала?
– О чем?
– О том, кто мог желать тебе смерти?
Какое очаровательное начало дня! Вместо пожелания доброго утра – расспросы о несостоявшемся убийстве.
Ответить Анна не успела, в приоткрытое окно их комнаты ворвались звуки, с добрым утром никак не вяжущиеся. Туманов ее опередил, в два шага оказался у окна, широкой своей спиной загородил весь обзор.
– Что там? – спросила Анна, стараясь из-за спины этой выглянуть.
– Оставайся в комнате, – велел Туманов таким тоном, что она тут же возразила.
– Я с тобой, – сказала решительно и так же решительно взяла Туманова за руку. Чтобы не сбежал.
Он посмотрел на нее рассеянно, а потом сказал:
– Ладно, может, так даже лучше. Только держись рядом.
– Хорошо, – сказала Анна и руку убрала.
Оказывается, проснулись они с первыми петухами. Если, конечно, на острове вообще водились петухи. Воздух был еще по-ночному свежим и влажным, туман стелился под ногами, укутывал остров грязно-серой кисеей. Клим шел быстро, Анне приходилось почти бежать. Они шли на звук. Звук этот был странный – не то вой, не то клекот, от которого в жилах стыла кровь.
Остановился Туманов внезапно, привычным уже жестом задвинул Анну за свою спину, и она так же привычно не послушалась, встала рядом. В первое мгновение она не увидела ничего, кроме движущихся в тумане теней, а потом словно кто-то сдернул полупрозрачный полог, обнажая происходящее во всей его жуткой натуралистичности. Сначала Анна увидела Матрену Павловну, но узнала ее не сразу. Простоволосая, в накинутом поверх ночной сорочки парчовом халате, она не была похожа на себя прежнюю, степенную. И вела себя не так, как прежде. С тихим воем, перемежаемым ругательствами, Матрена Павловна Кутасова бросалась на молчаливого рыжеволосого верзилу. Верзила стоял, по-обезьяньи свесив вдоль туловища длинные руки, и даже не пытался уворачиваться от сыплющихся на него тычков и затрещин. Рубаха его была в бурых пятнах, от одного вида которых Анну замутило.
А позади верзилы на черных камнях, вытянувшись в струнку, лежал Анатоль. Мертвый Анатоль. В том, что он мертв, не было никакого сомнения, не может человек жить с перерезанным горлом.
– Убийца! Ирод! – Матрена Павловна давно уже сорвала голос и сейчас не кричала, а клекотала по-птичьи. – Анатоля, мальчика моего, убил… Ты погоди… погоди у меня! Я с тобой разберусь…
Она бесновалась, сыпала угрозами и оскорблениями, но к своему мертвому мужу не приближалась. Боялась? Не верила, что он мертв? А когда Туманов попытался оттащить ее от верзилы, зашлась сиплым визгом, замотала головой.
– Матрена Павловна, уймитесь! – Туманов держал ее крепко, уводил подальше от безучастного верзилы и неподвижного тела.
– Я наливочки… после вчерашнего-то наливочки выпила… – женщина говорила и икала одновременно, – чтобы от нервов… И уснула как мертвая. Утром проснулась, а его нет… Никогда Анатоль так рано не вставал, до обеда любил в постельке понежиться… – Она всхлипнула, вытерла рукавом халата раскрасневшееся лицо. – Никогда не вставал, и вдруг нет его. Я вышла. Сначала из комнаты, потом из дома, а тут этот! – На верзилу она кинулась коршуном. Туманов едва успел ее удержать. – Стоит – мычит! А сам в крови весь! Уби-и-и-л!!!
Матрена Павловна бесновалась, а на крик ее из тумана выходили все новые и новые лица. Первым появился управляющий. Одет он был так, словно спать не ложился вовсе. Или встал еще засветло. Не говоря ни слова, он верным псом бросился к хозяйке, оттеснив Туманова в сторону. На мертвого Анатоля посмотрел едва ли не равнодушно. По крайней мере, Анне так показалось. Следом на берег выбежал Всеволод, так же, как и поверенный, бросился к Матрене Павловне.
А верзила продолжал стоять истуканом, не пытался ни сбежать, ни напасть. Взгляд его был бессмысленным, по бороде стекала струйка слюны.
– Что здесь происходит? – Антон Сидорович Кутасов зябко ежился, необъятный живот его колыхался при каждом шаге, полы заношенного домашнего халата развевались на ветру. Наверное, ему хотелось выглядеть мужественно, но выглядел он жалко.
– Надо звать полицейских. – Его пасынок тоже в домашнем халате, но новом и явно дорогом, жестом одновременно элегантным и неуместным пригладил волосы, на тело Анатоля глянул с брезгливостью. – А тетушке следует уйти в дом. Все это как-то… слишком отвратительно.
Дальше все завертелось, как в калейдоскопе. Воющую Матрену Павловну увели в дом, верзилу связали, заперли в сарае, тело Анатоля заботливо накрыли простыней, одного из слуг послали в город. А через несколько часов почти все обитатели замка собрались в столовой, но не за тем, чтобы позавтракать, а чтобы обсудить это ужасное происшествие. К столу не вышла лишь Матрена Павловна и оставшаяся присматривать за ней Натали. Про то, что минувшим вечером Анна едва не погибла, благополучно забыли. И она была этому факту очень рада. Как и собственному просушенному и отутюженному платью.
– Ужас… – Коти Кутасова заламывала руки и в душевном волнении металась по столовой из стороны в сторону. – Пригрели гадюку на своей груди!
