Тоже волкобоем… И ведь орудие преступления все время было у меня на глазах! Он же его даже не прятал! Зачем ему Лиза?! – спросил и уставился дядьке Кузьме в глаза. Одного взгляда хватило, чтобы понять: старик знает если не все, то многое. – Говори!
– Пойдем. – Дядька Кузьма взгляд выдержал, глаз не отвел. – Пойдем, надо спешить. Она велела идти на остров и тебя с собой взять. Зачем? не знаю. Пойдем, по пути все, что знаю, расскажу.
Снаружи рядом с Демьяновым вороным нервно пригарцовывал молодой крепкий жеребчик, которого держал под уздцы Глухомань. Увидев их, Глухомань приветственно кивнул, перекинул поводья дядьке Кузьме, спросил громко:
– Еще какая помощь?
– Нет. – Дядька Кузьма помотал головой. – Дальше мы сами.
В седло Кузьма вскочил легко, как двадцатилетний. Демьян последовал его примеру. Вороной нетерпеливо загарцевал на месте.
– К озеру! – бросил дядька Кузьма и пришпорил жеребчика…
Никогда раньше Алексей от работы не увиливал, фотография его уже три года подряд висела на заводской Доске почета, но этот день был особенный. О работе совсем не думалось. Думалось только о Галке. Сначала это были светлые, радостные мысли, но с наступлением сумерек на душе становилось все тревожнее, все неспокойнее. Не оттого ли, что сумерки эти случились непривычно, неправильно рано? Настенные часы в цеху показывали еще только полчетвертого вечера, а за окнами уже клубилась тьма. Как перед грозой. Но откуда зимой взяться грозе?
Оттуда! После всего пережитого минувшей ночью гроза посреди зимы – это сущие пустяки. Или не пустяки, а предвестники? Не оттого ли так тяжело дышать? Не оттого ли душа рвется на волю, в предгрозовую темень? Не оттого ли подаренный албасты браслет тревожно вибрирует, и вибрация эта пронизывает все тело, до самых костей?
Бригадир Волошин, давний отцовский приятель, отпустил Алексея без лишних расспросов, только посмотрел многозначительно да сказал:
– Ты глянь, что на дворе творится! Не шастай там без лишней надобности. Если дело какое-то неотложное есть, делай, а потом сразу же домой. Зимние грозы они самые страшные.
Из цеха Алексей не вышел, а выбежал. К тому времени как он оказался на улице, браслет уже не просто вибрировал, а нагрелся так сильно, что едва ли не обжигал. А снаружи творилось невероятное, на стремительно темнеющем, затянутом тучами небе вспыхивали зарницы. Снежинки, еще с утра мягкие, кружевные, превращались в крошечные острые пики, больно впивались в кожу, не спешили таять. Порывы ветра так и норовили сбить с ног. Только сейчас стало понятно, о чем говорил Волошин: в такую круговерть на улице делать нечего. А кому есть что делать, тот дурак и самоубийца.
Алексей не был ни дураком, ни самоубийцей, к Стражевому озеру его гнала уже не тревога, а самая настоящая паника. И ни ветер, ни ледяные пики не могли его остановить. Остановить не могли, а вот замедлить…
Он был уже на середине пути, когда из снежного марева вырвались две тени. Вырвались так стремительно, что Алексей едва успел отскочить в сторону.
– Далеко собрался? – спросила одна из теней голосом Демьяна Петровича, и Алексей увидел протянутую руку. – Давай, запрыгивай! Пешком ты до острова сегодня не доберешься!
– Хорошо еще, если лошадьми доберемся! – послышался голос дядьки Кузьмы. – Давай, парень, не задерживай нас!
Алексей не стал ни о чем расспрашивать, ухватился за протянутую руку, вскочил на лошадиный круп позади Демьяна Петровича. Высоко в небе громыхнуло. Лошади испуганно заржали, сорвались в галоп.
Крепко зажмуренные глаза не помогли, потому что зажать уши связанными руками Галка не могла, а значит, слышала все до последнего крика, до последнего всхлипа и последнего вздоха… А сырой воздух подземелья пропитался острым запахом крови, кажется, насквозь.
– Пойдем, девочка, – послышалось в наступившей наконец тишине, и Галкины узы упали на пол. – Пойдем, у нас мало времени.
Открывать глаза было страшно, но Галка себя заставила. Смотрела она не на то, что осталось от Иннокентия, а на албасты.
– Не бойся. – Албасты вытерла окровавленные руки о свои седые волосы, и волосы сделались красными. – Тебе не нужно меня бояться. Только не меня. Пойдем!
Длинные когти снова скользнули по седым волосам, выдирая клок. Через мгновение к Галкиным ногам упал светящийся клубок из волос, но до пола он так и не долетел, завис в воздухе, на уровне коленей. Света, от него исходящего, как раз хватало, чтобы осветить им путь. Албасты шла первая. Вернее, не шла, а плыла, не касаясь босыми ногами земли. Подземелье не мешало, не задерживало, шаг за шагом открывало перед ними свои тайны, признавая в албасты хозяйку, признавая Галку своей по праву рождения. Подземелье со вздохом легкого сожаления отдало им что-то, завернутое в холщовую сумку. Или это был не вздох, а всего лишь сквозняк? Галка не знала. Думать она могла теперь только о детях, что остались в замке. Думать про Иннокентия и Аделаиду она себе запретила.
– Дети, – сказала она, глядя в сгорбленную спину албасты. – С ними все будет в порядке?
– Будет. – Албасты обернулась, посмотрела на девушку черными-черными, словно до углей выжженными глазами. – Если мы его одолеем, все, кого
