Он пытался заставить себя думать о предстоящих переговорах.
Не получалось…
Мысли настойчиво возвращались к ушедшей диверсионной группе, к восьми смертницам, отправленным на юг Ставропольского края и инструктору рукопашного боя Татаеву. Эмир прикрыл веки и потрогал перстень… «Если он выполнит задание и вернется — назначу своим заместителем. Будет отвечать за всю подготовку новобранцев. Но выйдет очень скверно, если Сайдали поведет двойную игру, и Альберт его прикончит. Очень скверно… — размышлял он, унимая по давней привычке волнение вращением вокруг пальца перстня из драгоценного металла. — Хоть он и прекрасный воин, но, честно говоря, на жизнь этого парня мне наплевать. А вот самому оказаться перед фактом, что ошибался в русском спецназовце не хотелось бы. Я сотню раз доказывал Губаеву свою разборчивость в людях, а данный промах может все перечеркнуть. Мой советник одним выстрелом докажет обратное…»
Очнуться его заставил голос Элиханова.
— Что-то все время постукивает сзади, — настороженно произнес шеф охраны.
— Кочки, — поморщился в ответ шоферюга. — Видишь, какая дорога?
— Мы и раньше здесь ездили, но этого звука не было, — настаивал на своем Арзу.
Водила холодно промолчал, оставив без ответа нападки главного телохранителя, разодетого в новенький костюм черного цвета с отливом. Если бы короткая словесная перепалка произошла наедине, каждый бы остался при своем мнении и волен был бы поступить по-своему, но сейчас сзади восседал всемогущий Шахабов, ревностно относившийся к вопросам личной безопасности и слышавший короткий диалог.
Сузив глаза и, сверля взглядом лысоватый затылок шофера, эмир прошипел:
— Ты хорошо проверил «Джип»?
— Пролез сверху донизу, Беслан Магомедович! — заверил тот, — клянусь Аллахом! Что б мне…
— Останови, — приказал заместитель Командующего, голос которого приобрел неприятный металлический тембр.
Водитель безропотно повиновался.
— Выйди и посмотри, что там стучит.
Чеченец одарил подозрительного Элиханова испепеляющим взором, тормознул посреди наезженной колеи, поставил машину на ручник и, не заглушив двигателя, выскочил из салона. Плюхнувшись на колени, заглянул слева под днище внедорожника, но ничего не обнаружив, оббежал машину спереди, переместившись к правому борту. И там все было в порядке. Тогда бедолага полез изучать корму автомобиля…
«Буханка» тем временем нагнала «Джип» и остановилась метрах в пяти. Вдыхая смрад выхлопного газа, шофер обследовал глушитель — именно эта деталь могла что-то зацепить и служить причиной постороннего звука. Но с виду все было нормально, и когда он собрался было встать и, заняв место за рулем, отпустить что-нибудь обидное в адрес Арзу, взгляд вдруг выхватил какую-то продолговатую металлическую штуковину, прикрепленную к трубе со стороны бензобака. Узкая ее часть была обильно смазана чем-то вязким, похожим на древесную смолу. В том месте, где железяка соприкасалась с горячим глушителем, смола кипела, теряла твердость и стекала каплями на землю…
Какое-то нехорошее предчувствие холодной волной прокатило по телу водителя. Он открыл рот, чтобы крикнуть, да слова застряли где-то внутри. Глухо щелкнув, от узкой части инородной детали что-то отскочило, обдав горячими липкими каплями бледное лицо насмерть перепуганного кавказца. Он резко отшатнулся и вместо того, чтобы бежать прочь, стал зачем-то нервно шарить по карманам в поисках платка. Обыскал один, полез в другой…
И в этот миг лес содрогнулся от ужасающего взрыва…
В лагере далекий звук услышали, насторожились и забеспокоились. У охранников имелась портативная радиостанция, но на запросы они не отвечали. Тогда египтянин — старший инструктор, оставленный Шахабовым командовать базой, по той же проселочной дороге отправил «КамАЗ» с группой моджахедов, однако, проехав метров пятьсот, тот безнадежно заглох и боле не заводился. Пришлось отряду двигаться по лесу пешком…
Таким образом, до места трагедии люди Шахабова добрались лишь часа через три.
От водилы не осталось ровным счетом ничего. Начальника личной охраны — Арзу Элиханова, сумевшего распознать странный стук, выбросило через переднее окно, и соплеменники опознали его с большим трудом. Части американского «Джипа», разбросанные по лесу, давно догорели и только местами источали дым. Искореженный, изрешеченный осколками «УАЗ» с трупами пяти охранников и юного шофера лежал на боку, метрах в пятнадцати от зиявшей посреди дороги воронки.
Боевики долго обшаривали кустарник и густую траву в поисках останков Беслана Магомедовича, понимая насколько мизерны шансы что-либо найти. Их предводитель предпочитал ездить на заднем сиденье, которое по странному совпадению было самым неуязвимым для пассажира в автомобильных авариях и в то же время смертельно опасным при угрозе взрыве, так как находилось почти над бензобаком. Обозленные и подавленные кавказцы рыскали по обочинам до тех пор, пока один из смекалистых сподвижников эмира не догадался поднять голову… Средь зеленой кроны молодого граба, зацепившись за нижнюю ветвь лоскутом розово-красной и местами прозрачной кожи, раскачивалась в унисон порывам легкого ветерка, изуродованная кисть левой руки.
На безымянном пальце оторванной конечности весело поигрывали в лучах солнца искусные грани красивой платиновой печатки…
Понимая, что с Медведем навсегда покончено, Гросс сызнова усмехнулся — первую часть разработанной им лично операции «Вердикт-2», можно было считать успешно завершенной. Но оставалось второе действие, требующее не меньших усилий.
Он поднял с земли пакет с деньгами, а, обернувшись, внезапно уперся грудью в ствол, направленного на него автомата.
— Вы… зачем?! Почему ты убил их, Сайдали?.. — задыхающаяся, бледная как смерть, с застывшим выражением ужаса в широко раскрытых глазах Ясаева с трудом подбирала слова и потому впервые назвала его на «ты».
— Потому что они мои враги, Анжела, — твердо ответил Торбин и добавил, словно приказал: — Не называй меня больше Сайдали.
— А я?.. Я тоже твой враг? — девчонка проглотила вставший поперек горла ком и пожирала глазами своего учителя.
— Ты готова нажать на курок? — чуть прищурив глаза, поинтересовался тот, оставив без ответа трепетный вопрос.
Она часто закивала головой. Свою форменную кепку она обронила где-то возле деревьев и, освободившись, длинные темные волосы рассыпались по плечам.
— Тогда стреляй, — негромко произнес Станислав. — Коль подняла оружие — стреляй!
Теперь девушку бросило в жар. Она изо всех сил напряглась, сжав пухлые губы. На лбу выступили капельки испарины, а руки, держащие «Калашников», изрядно задрожали. Широко раскрытые зеленовато-карие глаза, равно как и весь ее вид говорили, о чудовищной борьбе, происходящей в душе и сознании…
С минуту они молча стояли друг против друга. Один, не раз созерцавший лики смерти, внешне был спокоен. С безразличием ледяного айсберга, он взирал на взбунтовавшуюся ученицу. Она же, непокорная и потерявшая всяческий над собой контроль, казалось, была готова на что угодно…
Однако, по прошествии этой бесконечно долгой минуты, Ясаева опустила автомат и отвела взгляд в сторону, чуть слышно прошептав:
— Я догадывалась, чем все закончиться…
Он не придал этим словам значения, приняв их за последствия то ли шока, то ли действия снотворного.
— Если не готова убить человека — никогда не поднимай оружия. А подняла ствол — стреляй, не раздумывая. Кто бы перед тобой не стоял, — невозмутимо повторил Гросс.
Он обошел ее, бесцеремонно задев плечом, поднял ранец, брошенный девицей у края поляны, и набил его доверху продуктами, разбросанными тут же. Потом распечатал пакет с деньгами и пересчитал перехваченные разноцветными резинками пачки банкнот. Долларов набиралось около трехсот тысяч, в рублях же агентам Шахабова полагалось передать чуть больше десяти миллионов. Спецназовец представил, сколько оружия, боеприпасов и взрывчатки попало бы в руки сепаратистов, найди эти деньги своих адресатов.
Обернувшись, Торбин взглянул на Анжелу. Поднеся ладони к лицу, как в забытьи, та медленно ходила по поляне и смотрела на трупы бывших товарищей. Запихнув объемный пакет в свой ранец, он подошел к опустившейся без сил на траву девчонке.
— У твоего отца остались хорошие знакомые где-нибудь за пределами Чечни? — спросил Стас.
Уронив голову, она не отвечала, а вместо этого снова закрыла лицо ладонями и вдруг расплакалась. Вся эта слабость, беззащитность со слезами и подрагивающими от рыданий плечами совсем не вязались с ее привычным образом: бойким, напористым, упрямым…
Слегка обескураженный, он беззвучно вздохнул и молча присел рядом, давая возможность вырваться наружу накопившимся в ее душе эмоциям. Когда она затихла, признался:
— Год назад я потерял в этих лесах своих лучших друзей. Меня связывали с ними годы совместной службы.
— А кто вас в эти леса звал? — всхлипнув, отозвалась девушка.
— Это уже другой разговор. О долге, о профессии. Сейчас нужно решить не столь глобальные, но не менее важные для нас обоих проблемы. Итак, где живут друзья твоего отца?
— В Ингушетии, — не сразу ответила она. — Под Назранью.
— Не подойдет. Слишком близко.
Немного подумав, Ясаева прошептала:
— Есть еще в этой… забыла название…
— В Северной Осетии?
— Нет. Где-то дальше.
— В Кабардино-Балкарии?
— Да, — шмыгнула носом «сепаратистка». — Город не помню. Кажется, в ее столице.
— Значит в Нальчике.
Та кивнула.
— А улица, номер дома?
— Не знаю…
— Ну, напряги память, девочка, — поправил ее волосы Станислав, затем осторожно платком промокнул мокрые от слез щеки. — Воспроизведи адрес — это очень существенно!
— Дома до сих пор хранятся письма оттуда. Там живет папин давний знакомый, — все еще избегая его взгляда, прошептала она. — Могу ошибиться,
