Стив сел у кровати и стал ждать, пока отец проснется. В палате было тепло и душно, слишком душно, и через несколько минут глаза стали сами собой закрываться. Недостаток сна все-таки взял свое. Как ни старался Стив держать глаза открытыми, в них словно песку насыпали. Пора домой, думал он, надо отдохнуть. И уже хотел потрясти отца за плечо и разбудить, когда старик вдруг подскочил на кровати, широко распахнув глаза и издав короткий полукрик, полувздох.
– Папа! – позвал Стив.
Старик повернул голову и посмотрел на него. Он молчал, но по одному взгляду было ясно: сейчас он все понимает. Стив оглянулся – нет ли кого рядом? Затем, наклонившись к отцу, торопливо рассказал, как ездил в Коппер-Сити, познакомился там с Джессикой и Лайменом Фишером, как Лаймен обо всем догадался и пытался его шантажировать, и единственный способ с этим покончить был покончить с самим Лайменом.
Он умолк, ожидая ответа – но ответа не получил.
– И я это сделал, папа, – устало закончил он. – Я обо всем позаботился.
– Футон! – ответил отец. – Золотой бульон говяжий!
И улыбнулся ему ясной улыбкой идиота.
Глава 9
Рука Бога
Влюбилась она в его руки.
Он был сварщиком, и его руки она увидела прежде, чем лицо. Сильные загорелые руки с крупными гибкими пальцами трудились над листами металла, как скульптор над глиной. Что-то неотразимо чувственное было в том, как двигались эти руки, как придавали свежесть и новизну тяжелой обыденной работе. Он был в синем рабочем комбинезоне, в маске, в тяжелых ботинках – в броне с ног до головы, но почему-то без перчаток: ладони и пальцы его были ничем не защищены; и именно они привлекли ее внимание.
Она опаздывала на встречу и все же остановилась у желтой ленты, огораживающей участок дорожных работ, чтобы полюбоваться. Движения его рук ее заворожили, она не замечала ничего вокруг – и лишь когда руки на миг замерли, заметила, что он тоже на нее смотрит.
Она невольно залилась краской, а он нажал красную кнопку на своем аппарате и откинул щиток. Видела она лишь небольшую центральную часть его лица – глаза, нос, рот; лоб, щеки и подбородок оставались скрыты сварочной маской, – но то, что увидела, ей понравилось. Доброе и умное лицо. Такое же, как руки.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросил он.
Она покачала головой, перехватила поудобнее папку с бумагами и пошла дальше.
Однако, зная, где он работает, сумела выяснить в Интернете его имя и должность – Джим Макмиллан, старший сварщик, часы работы и время перерывов. И на следующий день как бы случайно столкнулась с ним в столовой.
Он и думал всегда, что встретились они случайно. Она не призналась, что заметила его, выследила и решила сделать своим, когда он еще и не знал о ее существовании. Так или иначе, они вместе по-обедали, и к концу обеда Джим был совершенно очарован и пригласил ее на ужин.
А после ужина они легли в постель. Потому что она поняла: Джим – тот, кто ей нужен.
Нет, конечно, ухажеры у нее бывали и раньше. Мальчишки, неуклюже и торопливо старавшиеся «завести» ее на заднем сиденье родительской машины. Больше всего нравилась ей именно эта стадия отношений – когда мужские руки ложились ей на грудь, расстегивали на ней джинсы, старались проскользнуть между ног. Она сопротивлялась ради приличия, но оба понимали – это ничего не значит, это лишь потому, что так положено; и когда мужские пальцы наконец проскальзывали внутрь ее, в тугие джинсы, почти не позволявшие двигаться, она закрывала глаза и блаженно плыла на волнах ощущений, забывая о мужчине, о его лице, обо всем, кроме трудящихся над ней пальцев, представляя себе эти белые пальцы в зарослях темных лобковых волос. Дольше всех продержался Тони Ливси: паренек, во всех прочих отношениях непримечательный, обладал длинными гибкими пальцами и касался ее мягко, словно опытный массажист. Пусть она его не любила, но он был хорош и, главное, ничего больше от нее не требовал. Его все устраивало. Они встречались каждую неделю, она позволяла ему то, что эвфемистически именуется «глубоким петтингом», и, когда бывала особенно им довольна, дарила в ответ то, что без всяких эвфемизмов именуется «отдрочить».
Джим был не такой, как остальные. Совсем другими были его руки – прекрасные, умелые и уверенные, мужественные и нежные. Да, руки Джима ее не разочаровали: на ощупь они были такими же, как на вид, прикасались к ней именно так, как она мечтала. И этим рукам она позволила то, чего не позволяла еще никому: снять с нее блузку, лифчик, стянуть брюки и то, что под брюками.
Даже когда он поставил ее на четвереньки и вошел в нее сзади, руки его лежали у нее на груди, и сильные пальцы ласкали плоть, играя с сосками; и она прижималась к нему, впускала глубже, еще глубже, так что казалось, что они слились воедино и поодиночке уже не существуют.
Через два месяца они поженились.
И оставались женаты десять лет спустя.
Руки его с годами становились все более чуткими, все лучше понимали потребности ее тела – и страсть их оставалась жаркой, словно в первые месяцы брака.
