Стив со своих наблюдательных пунктов в разных местах улицы видел такие семейные сцены, какие в прежние времена оставались недоступны даже самым любопытным соседям. Сам он не понимал, как можно так жить – у всех на виду, словно на сцене или в стеклянном аквариуме.
Дочери, как вскоре выяснилось, с родителями почти не общались и бо?льшую часть времени проводили на втором этаже, у себя в спальнях – где занавески были. Когда вся семья ужинала в столовой, девочки старались сесть подальше от родителей; в их позах и движениях читалась неприязнь. Дважды, в пятницу и в субботу, Стив стал свидетелем семейных скандалов в гостиной. Слов он, разумеется, не слышал, но искаженные криком лица, махание рук и топанье ног не оставляли сомнений в том, насколько обе стороны друг другом недовольны.
Что касается самого Маккола, то время он проводил в основном перед телевизором в гостиной или за компьютером у себя в кабинете. Жена его, как правило, с улицы была не видна – наверное, находилась на кухне или у себя в комнате в задней части дома.
Спать семья ложилась в одно и то же время, словно по раз и навсегда заведенному ритуалу. Сперва выключала свет в задних комнатах первого этажа и поднималась наверх жена. Затем наступала очередь самого Маккола: один за другим гасли огни в комнатах первого этажа, затем в ванной и в спальне на втором. Стив дежурил на посту – мысленно он называл это «дежурством» – с восьми или четверти девятого и примерно до полуночи. Он начал наслаждаться своими ночными дозорами. Была в них какая-то успокоительная рутина. Ему нравилось наблюдать за семьей Макколов, подмечать их манеры, привычки, способы общения друг с другом. Кроме того, это давало ощущение силы – ведь в любой момент он мог войти в дом и положить жизни Маккола конец. Стива даже начало раздражать то равнодушие и высокомерие, которое шеф демонстрировал на работе. Правда, так он общался всегда и со всеми; однако теперь, вспоминая, что лишь благодаря его благородству и душевной широте, Маккол еще жив, Стив чувствовал себя оскорбленным. Что этот человек о себе воображает? Да ведь он, если захочет, в любой момент может вломиться к нему в дом и отрезать голову его дочери – или обеим дочерям. Или раскромсать груди и влагалище его жены, или просто размозжить ей череп. Или разрубить надвое самого Маккола. Причем он ничего такого не делает. Он великодушен!
А Маккол этого совсем не ценит.
Часто, вернувшись домой, Стив был еще бодр и полон энергии. Тогда он включал компьютер, писал час или два, пока не начинали слипаться глаза, и лишь после этого ложился. Новый рассказ получался очень хорош – быть может, лучший из всего, что писал Стив до сих пор; и, закончив, он сразу отослал рассказ в журнал.
Уже давно – пожалуй, с колледжа – он не испытывал такого творческого подъема, такого вдохновения. Странно все же устроен человеческий мозг.
На шестой вечер, в среду, после того как в доме Маккола погасли огни, Стив прождал в машине еще около часа, рассеянно поглаживая ручку тесака – новая привычка, на которой он часто ловил себя в последнее время. Наконец понял, что устал и пора домой, завел машину, огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что других проезжих или прохожих в поле зрения нет, и поехал по улице на север. Справа и чуть впереди, между припаркованных автомобилей, ему почудилось какое-то движение. Пешеход, понял Стив. Он не знал, прибавить ли скорость, притормозить или продолжать ехать, как раньше, но выбрал последнее, надеясь, что не привлечет к себе внимания.
Однако, подъехав ближе к ночному пешеходу, Стив невольно затормозил. В облике пешехода, в нелепой длинной фигуре, мелькающей между машинами, сквозило что-то очень знакомое.
Дальше вырос знак «Парковка запрещена», машины исчезли, и Стив наконец увидел пешехода ясно и целиком.
Старый знакомый – деревенщина в комбинезоне и соломенной шляпе.
Стив сразу его узнал. Тот, кого он видел на углу за неделю до убийства Джины. И сейчас он стоял на углу, под фонарем, – точнее, не стоял, а двигался на месте. Очень, очень странно двигался…
Сердце у Стива застучало, словно японский барабан. Что все это значит? Дурное предзнаменование? Или какое-то безумное совпадение, вроде как с Линкольном и Кеннеди[8] или с «Волшебником страны Оз» и «Обратной стороной Луны»?[9] Так или иначе, ночной автостопщик пугал его до дрожи. Пугала странная пляска под беззвучную музыку, пугала манера вертеть рукой с большим пальцем кверху… Снова, как и в прошлый раз, странный человек проводил его машину пристальным взглядом, и Стив не мог отделаться от ощущения, что автостопщик увидел его сквозь темное стекло и узнал, зачем Стив оказался ночью в чужом квартале, что здесь делает и что хочет сделать.
Несмотря на страх – или, может быть, из-за страха, – у Стива мелькнула мысль остановиться. Открыть дверь, спросить, куда нужно автостопщику. Предложить подвезти.
И убить.
И все же он промчался мимо, не остановившись на красный свет. Нет, слишком опасно…
Или опаснее оставить его в живых?
Стив мчался вперед, до боли в руках сжимая руль, страшась оглянуться.
До дома он добрался, намного превысив скорость. Его не задержали – очень повезло: сложно было бы объяснить полиции тесак и бейсбольную биту. Он следил за Макколом на арендованной машине и парковал ее не у себя в гараже, а на улице неподалеку от дома; при мысли о том, что сейчас придется идти домой пешком, по пустынным улицам, Стиву в первый раз стало не по себе. Глупо, конечно, все это детские страхи; но его не покидала мысль, что стоит оглянуться, и на другой стороне улицы он увидит приплясывающую фигуру в нелепой шляпе. Стив ускорил шаг, а под конец пути уже практически
