– Она выпила снадобье раньше меня, еще до свадьбы.
– Если она выглядит так, как поступает, то у нее лицо гадюки.
– Люди не…
Я не договорила, осознав, что чуть не сорвалась на крик. Учу даже подскочил и завилял опущенным хвостом. Тогда я зашептала:
– Люди не выглядят так, как поступают.
Учу устроился рядом с Айори.
– Любимая, я не хотел… – Принц ненадолго умолк. – Милая, я обожаю твое лицо, твои руки, запах твоей кожи и твои густые волосы. Когда я впервые увидел тебя на свадебном приеме, то подумал, что в тебе есть величавость.
– Я в тот момент застыла от страха и разрумянилась как маков цвет!
– Все равно я подумал именно так. В тебе есть величавость и достоинство. Я даже расстроился, когда ты стала красавицей в общепринятом смысле слова.
Ой. Надо же.
Оказывается, я величава. Я сделала глоток холодного ночного воздуха. Быть может, я еще сумею научиться подавать себя с достоинством, без извинений. Быть может, я сумею стать той, какой меня увидел Айори. Быть может, когда-нибудь я сумею улыбнуться себе в зеркале.
Не сейчас. Когда-нибудь потом.
Я коснулась его щеки. Айори поймал мою руку и не отпустил. Учу перевернулся на спину, задрав лапы.
– Айори!
Он спал. Я не стала его будить. Мы провели ночь, держась за руки.
На следующий день, ближе к вечеру, мы проехали по разводному мосту, ведущему к замку. Конюх принял у нас лошадей.
– Как здоровье короля? – спросил Айори.
Конюх ответил рассеянно, уставившись на меня:
– Ему не лучше. Лекарь говорит, что силы покидают короля.
Айори отстал на шаг. Я взяла его за руку, не тревожась, что нас видит конюх.
– Лекарь полагает, что король тоскует по королеве.
– Где она? – спросила я.
– Здесь. Правда, она покинула потихоньку замок и не возвращалась несколько недель. А теперь заперлась у себя в покоях. Никого туда не впускает и сама не выходит. Отказывается даже навестить мужа.
Снадобье перестало действовать и на нее, вот поэтому она не хочет попадаться людям на глаза. Но известно ли ей, что королю стало хуже?
Конюх повел наших лошадей, но Айори его остановил:
– Что-нибудь знаешь об охраннике по имени Уйю?
Конюх что-то пробормотал.
– Говори громче! – велел Айори.
– Прошу прощения, ваше высочество, но Уйю сказал, что она, – он кивнул в мою сторону, – мертва. Должно быть, ошибся.
Что ж, хорошо. Если бы Уйю сидел в тюрьме, конюх с этого бы и начал. Мы повернули во двор замка. Я услышала трубадура и птичье пение, совсем как в мой первый приезд сюда. И сглотнула комок в горле.
– Я пойду к королеве.
Никому другому не удастся убедить ее навестить короля. Я не хотела с ней встречаться. От одной мысли об этом я снова чувствовала яд в горле. Но жизнь короля Оскаро висела на ниточке, и я должна была сделать все, что в моих силах.
Когда мы вошли в Большой зал, все постепенно смолкли. Кажется, даже птицы притихли. Не обращая ни на кого внимания, мы поспешили в покои королевы. Я постучала в дверь.
– Ступайте прочь. Оставьте меня.
Я повернула ручку. Дверь оказалась заперта.
– Это Эза. – Я понимала, как добиться приема, но мне очень не хотелось произносить эти слова: – Я больше не красавица, ваше величество.
Через секунду замок щелкнул.
– Проходи одна.
– Крикнешь, если я понадоблюсь, – шепнул Айори, – и я вышибу дверь.
Я едва протиснулась в приоткрытую дверь. Стоило мне войти, как Иви тут же заперла ее за моей спиной.
В комнате царил полумрак благодаря задернутым шторам. Я лишь мельком увидела лицо Иви, поэтому ничего не разглядела.
На туалетном столике не было ни ручного зеркальца, ни золотой флейты.
