разведки. Это спокойное место: шумящий ручей, несколько валунов, оставшихся от последнего ледникового периода, цветущие растения и собственно стена, отделенная от остальной территории линией высокого кустарника, так что кажется, будто ты в лесу. Мемориал посвящен тем, кто работал под эгидой разведки и отдал жизнь «ради науки и человечества». В действительности же стена состоит из обтесанных камней: на них высечено свыше ста имен людей, живших в течение двух столетий.
Разумеется, пассажир и капитан «Поляриса» не забыты. Если катастрофа унесла больше одной жизни, имена погибших располагают в алфавитном порядке, вместе с датой: Чек Боланд идет первым, Мэдди – третьей. Прошло двенадцать лет, прежде чем их официально включили в Реестр погибших героев и состоялась церемония, на которой их официально признали умершими. Своего рода уступка.
Винди звонила, когда у меня был выходной. После этого я связалась с Алексом, и мы договорились встретиться за ланчем. Мне хотелось рассказать ему, что нас навели на след артефактов с «Поляриса». Но я сразу же заметила, что у него рассеянный вид.
– С тобой все в порядке? – спросила я.
– Все отлично, – ответил он. – Просто отлично.
Выслушав мой рассказ, он удовлетворенно кивнул:
– Когда мы их увидим?
– Она даст нам список и доступ к изображениям. Насмотримся вдоволь.
– Хорошо, – сказал Алекс. – У меня есть кое-что еще.
– Даже не сомневалась.
Мы сидели в «Бабко» на Молле – в заднем дворике, выходившем на Хрустальный фонтан. Место это считалось мистическим: тот, кто потерял единственную настоящую любовь, должен был бросить в фонтан несколько монет и сосредоточиться, чтобы любимый человек вернулся. Если, конечно, вы этого хотели.
– Я подумал, – продолжил он, – что «Рэйнбоу» могла бы расширить сферу деятельности и заняться тем, чем никто прежде не занимался.
– Чем же?
– Радиоархеологией.
– Что такое радиоархеология?
– Мы работаем с антиквариатом. Мы собираем, покупаем и продаем всевозможную посуду, керамику, электронику – что угодно.
– Верно, – кивнула я.
Он посмотрел на меня, и глаза его вспыхнули.
– Чейз, что такое «антиквариат»?
– Ладно, сыграю в твою игру. Это предмет, историю которого можно проследить. Предмет из далекого прошлого.
– Не слишком ли много ограничений?
– Ну… может быть. Что еще ты хочешь узнать?
– Ты сказала «предмет». Подразумевается, что антиквариат – нечто вещественное, что его можно подержать в руках?
– Только тот, который можно продать.
Традиции, истории, обычаи тоже являлись своего рода антиквариатом.
– Должен ли антиквариат быть вещественным, чтобы его можно было продать?
– Конечно.
– Не уверен. Думаю, мы что-то упускаем.
– В смысле?
Принесли сэндвичи и напитки.
– Как насчет передач? – Увидев мое удивленное лицо, он улыбнулся. – Мы уже используем радиопередачи для поиска. Именно так мы нашли «Хэлворсен».
Капитан и пассажиры «Хэлворсена», корпоративной яхты, погибли в начале столетия: корабль поджарился во вспышке гамма-излучения. Мы нашли и отследили поданный им сигнал бедствия, которому к тому времени исполнилось четверть века. Передача была последней, но она задала направление поиска: не так уж и много, но нам хватило. Проследив источник сигнала и рассчитав дрейф, мы нашли «Хэлворсен». Ну да, все было не так просто, но не важно: у нас получилось.
– Но я имею в виду вовсе не использование передач для поиска, – продолжал Алекс. – Я предлагаю собирать их, потому что они ценны сами по себе.
Я откусила от сэндвича с сыром и томатом.
– Объясни.
Он с удовольствием повиновался. Ничто так не радовало Алекса, как возможность просветить недалекого собеседника.
