Гарольд был одним из привилегированных клиентов «Рэйнбоу», с которым мы подружились за годы знакомства, – неплохой человек, но с примитивными вкусами. Ему нравились блестящие вещи, которыми можно хвастаться, однако он не имел должного представления об исторической ценности предметов.
– Смотрится симпатично, – сказала я. – Но, думаю, ты мог бы его порадовать и за куда меньшую сумму.
– Ты недооцениваешь его, Чейз. – Алекс знаком сообщил Винди, что мы берем браслет. – У него есть судейский молоток, который использовался на первом судебном заседании в его родном городе, а также печатная плата с «Таламай-флаера».
«Таламай-флаер», первый надводный антигравитационный поезд в Паркленде, отправился в свой первый рейс – от Излучины Меланхолии до Дикого Неба – триста с лишним лет назад. Путешествие на нем до сих пор связывалось с легендами о погоне за бандитами Суджи, о некоем циклоне и, наконец, о сладострастном морском змее.
Винди передала браслет служащему, и Алекс решил, что пришло время обсудить дальнейшие приобретения.
– Винетта, – сказал он, – я знаю нескольких человек, которым очень хотелось бы иметь предметы из этой коллекции…
Винди страдальчески посмотрела на него:
– Если бы я только могла помочь, Алекс… Но мы договорились о шести, на остальное у меня нет полномочий.
– Мы готовы заплатить честную цену, Винди, и даже более того. Я пожал руку твоему диктатору, а Чейз постаралась его очаровать. Это кое-чего стоит.
Винди сжала губы, намекая на то, что надо говорить тише.
– Я очень благодарна, Алекс. Правда. И тебе тоже, Чейз. – Похоже, это был удар ниже пояса. – Но здесь не комната для переговоров.
– Получается, тебе пришлось кое-что пообещать, чтобы меня сюда затащить.
– Послушай, – вздохнула она, – даю еще один. Всего будет семь. Но не более того.
– Винди, взгляни на эти вещи. Никто не станет по ним тосковать. Мне нужно двенадцать предметов. Ты имеешь здесь огромное влияние, а для меня это немало значит. – Он даже потупил взгляд. Все это мне было известно – я очень часто видела Алекса на аукционах, и ему всегда удавалось вызвать жалость. – Сколько раз я выступал с лекциями о Кристофере Симе?
– Много, – согласилась она.
– Я хоть раз отказывался от приглашения?
– Нет. Никогда.
– Я когда-нибудь брал хотя бы корпель?
– Нет.
– Значит, я работал на общественных началах?
– Да, Алекс, на общественных.
– Другим ты платишь по сотне. Бенедикт работает бесплатно.
Причина, естественно, заключалась в том, что выступления в помещениях разведки позволяли Бенедикту знакомиться с потенциальными клиентами и производить на них надлежащее впечатление. Винди закрыла глаза. Она была далеко не глупа. Все это было хорошо ей известно, так же как мне. Но ей не хотелось обижать Алекса.
– Ты тут главная, Винди. Все это знают. Что бы ты ни решила, Понцио возражать не станет.
– Девять, – наконец сказала она. – И ей-богу, это все. Fini. Completo.
– Ты жесткая женщина, Винетта.
– Да, мы знаем.
– Попробуем как-нибудь справиться, – улыбнулся Алекс. – Спасибо. Я благодарен тебе.
Она искоса взглянула на него:
– Алекс, когда меня уволят, ты найдешь мне, надеюсь, местечко в «Рэйнбоу».
– Винди, для человека с твоими талантами место в «Рэйнбоу» всегда найдется.
Предметов было множество – столовая посуда, защитные очки, записи виртуальной реальности, полотенца, мочалки, даже насадка для душа.
– Винди, – спросила я, – где бортовые журналы?
Оглядевшись вокруг, она сверилась с планшетом:
– Там, в углу. – Она показала в заднюю часть помещения. – Но они не продаются.
– Почему?
– Ну, мы не все выставляем на продажу. Кое-что хотим оставить для выставки о «Полярисе».
Оказалось, что они придержали немало первоклассных вещей, кроме бортжурналов. Среди них оказались: принадлежавший Мартину Класснеру
