был брошен свитер – она собиралась уходить домой. Я была для нее последним пунктом сегодняшних дел. – Чейз, как ты понимаешь, ситуация радикально изменилась.
– Прошу прощения?
– Разведка хотела бы выкупить артефакты, которые мы продали «Рэйнбоу». Вам вернут деньги и щедро доплатят.
– Винди, у меня нет полномочий их возвращать. Они мне не принадлежат.
– В таком случае я поговорю с Алексом.
– Я не об этом. Мы уже пообещали их клиентам.
Винди поколебалась.
– Ты же знаешь – мы планировали выставку о «Полярисе». Полномасштабная модель корабельного мостика, аватары. Люди могли бы посидеть и поговорить с Томом Даннингером, Мэдди Инглиш или с кем-нибудь еще. У нас была голограмма Уркварта «Последний защитник», одна из программ Нэнси Уайт. В подготовку выставки мы вложили немало средств и сил.
– И ты считаешь, что без нескольких артефактов ничего не получится.
– Именно.
– Винди, сомневаюсь, что артефакты что-либо изменят. Но я передам твою просьбу Алексу, хотя более чем уверена, что он будет вынужден отказать. Думаю, ты недооцениваешь публику. Организуй выставку как следует, призови на помощь ваших пиарщиков, и все будет отлично.
Я поняла, что Винди ничего большего не ожидала. Она лишь кивнула в ответ.
– Рада, что ты выздоравливаешь, Чейз, – сказала она и отключилась.
Теперь нам не следовало ждать никаких милостей от разведки.
Сразу же после взрыва полиция задержала и допросила нескольких соотечественников маджи, которые жили в городе, но арестов не последовало. То было самое страшное из всех преступлений в Андикваре, о которых помнил народ. Впервые в жизни я услышала, как люди призывают вернуть смертную казнь. Страсти накалялись, и от нас требовалось четко обозначить свою позицию.
Правительство маджи принесло извинения, пообещав выплатить деньги пострадавшим и выделить средства на восстановление «Проктор юнион». К моему удивлению, мне позвонил сам маджа, удалившийся в безопасное горное убежище (или не такое уж безопасное?). Он видел мое имя среди пострадавших. Хорошо ли я себя чувствую? Обещают ли мне, что я полностью поправлюсь?
Странное ощущение – сидеть на диване в собственной гостиной и разговаривать с человеком, внушающим страх всему миру.
– Мне хотелось бы извиниться за тупоумие несостоявшихся убийц, – сказал он. – У них нет ни малейшего понятия о приличиях.
– Да, – согласилась я.
– Мы постарались принять все меры предосторожности. Но никогда не знаешь, как далеко могут зайти эти фанатики.
– Знаю. Вы совершенно правы, ваше превосходительство.
– Не сомневайтесь, Чейз, нам известно, кто за этим стоит, и мы приложим все усилия, чтобы никто больше не пострадал от их рук.
– Да. Хорошо. Я им нисколько не сочувствую.
– Само собой. – Он сидел в кожаном кресле, одетый в черные брюки и белый пуловер. С шеи свисала золотая цепь, а правое запястье украшал золотой браслет. Какой-то пижонский вид. – Но я рад, что ваши травмы неопасны.
– Спасибо.
– Я за вас беспокоился.
Я вдруг сообразила, что не осведомилась о его здоровье.
– Вы хорошо выглядите, ваше превосходительство. Как я понимаю, вы не пострадали?
– Нет. Спасибо. Ни единой царапины. – За его спиной тянулись ряды книжных полок. – Мне хотелось бы пригласить вас с Алексом посетить Коррим-Мас в качестве моих гостей. У нас все отлично устроено. Уверяю, вы получите захватывающие впечатления.
Да, я знаю, что вы подумали: я сижу и мило беседую с человеком, который не видит ничего предосудительного в массовых казнях и пытках. Но со мной он был вежлив, и я не считала возможным говорить то, что думаю о нем на самом деле. Я ответила, что благодарна за приглашение, но намерена вскоре выйти замуж и, увы, крайне занята. Сперва я решила добавить, что после свадьбы мы с мужем будем рады принять его предложение, но потом сообразила, что он может попросту позвать нас в свое горное убежище.
– Могу я полюбопытствовать, как зовут этого счастливца? Александр?
– Нет, – ответила я. – Это мой давний знакомый.
– Превосходно.
– Он хороший человек.
Идиотка.
– Что ж, Чейз, – сказал он, – от всей души желаю вам долгого и счастливого будущего. И поздравьте жениха от моего имени.
