— Эйдолон? — переспросил Бронн. Память вытолкнула воспоминание, как вода выталкивает на поверхность распухший труп утопленника. — Помню, я что-то курил. А потом пил. Что-то, приготовленное из слез.
— Похоже, легионер Грендель спас тебе жизнь, — сказал Сулака, выдвигая из перчатки-нартециума шприц для подкожных инъекций.
Бронн почувствовал легкий укол в плечо, а затем — волну тепла, распространявшегося от места укола. Почти сразу мысли прояснились, головная боль стала уменьшаться. Благодаря химической стимуляции восстановительные механизмы его тела заработали в полную силу: кожа покраснела и покрылась густым потом, который выводил токсины.
— Я не понимаю, — признался он.
— Кажется, как и все мы. — Форрикс обошел вокруг стола и встал перед Бронном, придирчиво осматривая его, словно решая, что будет правильнее — поздравить его с возвращением в легион или заковать в кандалы. — Не знаю, что они пытались с тобой сделать, Камнерожденный, но, думаю, Грендель помешал тебе стать одним из них.
Встреча в «Ла Фениче» практически полностью стерлась из памяти Бронна, но одна мысль о том, в чем он мог там участвовать, вызывала в нем отвращение. Он с трудом подавил приступ тошноты и вцепился в край стола, силясь удержать содержимое желудка на месте.
— В Детях Императора завелась какая-то гниль, — сказал Форрикс. — Мы все поняли это, как только увидели карнавалию Фулгрима на Гидре Кордатус, но все оказалось гораздо хуже.
— Что вы имеете в виду? — спросил Сулака.
— То, что слухи, доходившие до нас, оказались больше, чем слухами, — сказал Пертурабо и, пригнув голову, вошел в апотекарион; три робота из Железного Круга последовали за ним.
В зале и так было тесно; с появлением в нем примарха и трех телохранителей апотекарион начал вызывать клаустрофобию.
— Слухи, повелитель? — переспросил Фулл Бронн. — Какие слухи?
— Те, что зародились после Исствана-V, — ответил Пертурабо, — невероятные россказни об оргиях, что проводились в честь старых богов и демонов. О волшебстве и жертвоприношениях.
— Но это же только слухи, да? — спросил Форрикс, у которого такие предположения вызвали негодование. — Мы же не станем всерьез говорить, что в варпе и правда существуют какие-то древние силы. Что бы ни происходило с Детьми Императора, это помешательство, одержимость совершенством, подогреваемая Фениксийцем. Но не более того.
Пертурабо ответил не сразу:
— Я пытался отрицать это, пытался найти объяснение, списать все на помутнение рассудка, но мы видели, во что превратился III легион, и слышали рассказ Кадараса Гренделя о событиях на «Гордости Императора». Нет сомнений: Фулгрим верит, что действительно служит демоническим богам.
— Богам? — Бронн не хотел допускать такой мысли, но, произнеся ее вслух, почувствовал, что в ней есть правда. — Волшебство и демонические силы?
— Звучит безумно, согласен, но если Фулгрим и его легион действительно в это верят, нам придется считаться с их убеждениями.
— Я помню… чудовищ, — сказал Бронн. — Эйдолон называл их тератами, сказал, что они — пасынки апотекария Фабия.
— Фабий создает новые формы жизни? — спросил Сулака. — На что они похожи?
— Жуткие создания, чудовищная смесь хирургических уродств и генетических отклонений.
Бронн сглотнул отвратительную горечь: в памяти всплыло воспоминание об этих безобразных рабах, об их извращенном уродстве. Ужасный опыт, который оставила после себя вакханалия III легиона, вызывал неотступную физическую боль, и Бронн обратился за утешением к догматам Железных Воинов:
— Из железа рождается сила. Из силы рождается воля. — Подкатила новая волна тошноты, с которой он еле справился. — Из воли рождается вера. Из веры рождается честь. Из чести рождается железо.
— Да будет так вечно, — закончил литанию Сулака и склонился над Бронном. — Но расскажи подробнее про эти новые формы жизни, звучит интригующе.
— Забудь про них, Сулака, — приказал Пертурабо и повернул к себе голову Бронна, рассматривая его со всех сторон. — Ничем хорошим такие эксперименты не кончатся, но в алхимии Фабий разбирается, если его зелья могут свалить с ног Железного Воина. — Лицо его окаменело. — Не стану делать вид, будто понимаю, что происходит в легионе моего брата, но больше мы наших воинов на их собрания посылать не будем. Что бы ни завладело легионерами Фулгрима, моих оно не получит.
— И что теперь? — спросил Форрикс.
— Я поговорю с братом, — сказал Пертурабо.
Барбан Фальк, облаченный в доспех Мк-IV, мерил шагами мостик «Железной крови», сцепив руки за спиной. Он остановился ненадолго, чтобы понаблюдать за сводящим с ума калейдоскопом цветов и грозовых разрядов, что бесновался по ту сторону смотрового экрана. Око Ужаса — так теперь этот
